Ограбление в Хаммерпонд-парке

Герберт Уэллс

Ограбление в Хаммерпонд-парке

© С. А. Антонов, составление, перевод, примечания, 2023

Рассматривать ли грабеж как спорт, ремесло или искусство — вопрос спорный. Для ремесла его технические приемы недостаточно точны, а его претензии на то, чтобы быть искусством, опровергаются элементом корысти, который, собственно, и является в данном случае мерилом успеха. В целом правильнее всего считать его спортом — таким видом спорта, правила которого по сей день не разработаны и в котором призы присуждаются в высшей степени неформальным путем. Именно неформальный характер грабительской деятельности и привел к прискорбному провалу двух подававших надежды новичков, проникших в Хаммерпонд-парк.

Ставкой в этом деле были главным образом бриллианты и другие фамильные драгоценности недавно вышедшей замуж леди Эйвлинг. Читателю следует помнить, что леди Эйвлинг приходилась единственной дочерью миссис Монтегю Пэнгс, известной своим гостеприимством; газеты подробно освещали ее брак с лордом Эйвлингом, смаковали количество и качество свадебных подарков и упоминали о намерении молодоженов провести медовый месяц в Хаммерпонде. Сообщение об этих ценных призах вызвало немалое оживление в узком кружке, общепризнанным лидером которого являлся мистер Тедди Уоткинс; было решено, что он в сопровождении опытного помощника посетит деревню Хаммерпонд и сполна применит там свои профессиональные навыки.

Мистер Уоткинс, человек от природы скромный и застенчивый, предпочел нанести этот визит инкогнито и, как следует обдумав детали предприятия, выбрал себе роль художника-пейзажиста с зауряднейшей фамилией Смит. Он отправился в Хаммерпонд один, условившись со своим помощником, что тот появится на месте предстоящих событий лишь в последний день пребывания там мистера Уоткинса, ближе к вечеру. Надобно заметить, что деревушка Хаммерпонд — пожалуй, один из прелестнейших уголков Сассекса, где еще сохранилось немало домиков с соломенной крышей; приютившаяся под холмом каменная церквушка с высоким шпилем — одна из самых красивых в графстве — почти не подверглась реставрации, а буковые леса и густые заросли папоротника, сквозь которые, извиваясь, дорога бежит к величественному особняку, изобилуют «видами» — как называют это невзыскательные художники и фотографы. Поэтому мистера Уоткинса, прибывшего туда с двумя чистыми холстами, новехоньким мольбертом, ящиком с красками, саквояжем, разборной лесенкой хитроумной конструкции (наподобие той, которой пользовался покойный мастер Чарльз Пис)[1], фомкой и мотками проволоки, встретило — с энтузиазмом и некоторым любопытством — полдюжины собратьев по кисти. Это обстоятельство неожиданно придало правдоподобия той личине, которую он избрал, но одновременно вовлекло его в пространные разговоры об искусстве, к каковым он был совсем не подготовлен.

— Вы часто выставляетесь? — полюбопытствовал молодой Порсон в баре трактира «Карета и кони», где мистер Уоткинс вечером в день своего приезда искусно выуживал необходимые сведения о местной жизни.

— Очень редко, — ответил мистер Уоткинс, — немного здесь, немного там.

— В Академии?

— Конечно. И в Хрустальном дворце[2].

— А вас удачно вешали? — допытывался Порсон.

— Не каркайте, — отрезал мистер Уоткинс. — Я этого не люблю.

— Я имел в виду: в хорошее ли место вас помещали?

— Что у вас на уме? — подозрительно ощетинился мистер Уоткинс. — Вы как будто хотите выведать, было ли такое, что меня загребли?

Порсона воспитали тетушки; этот молодой человек выделялся джентльменскими манерами даже среди художников и не знал, что значит «загребли», но почел за лучшее пояснить, что не подразумевал ничего подобного. И поскольку вопрос о том, как вешают, похоже, был весьма чувствительным для мистера Уоткинса, Порсон заговорил о другом:

— А с моделями вы работаете?

— Нет, в модах я не разбираюсь, — отозвался мистер Уоткинс. — В этом сильна моя крош… то есть миссис Смит.

— Так она тоже пишет? — восхитился Порсон. — Как это замечательно!

— Весьма, — согласился мистер Уоткинс, хотя вовсе так не думал, и, чувствуя, что разговор ускользает за пределы его разумения, добавил: — Я приехал сюда, чтобы запечатлеть усадьбу Хаммерпонд при лунном свете.

— Вот как? — заинтересовался Порсон. — Что ж, довольно оригинальная идея.

— Да, — согласился мистер Уоткинс. — Когда меня посетила эта мысль, я тоже счел ее удачной. Рассчитываю начать завтра ночью.

— Что? Вы же не собираетесь работать посреди ночи на пленэре?

— Вообще-то, собираюсь.

— Но вы ведь даже холста не разглядите!

— Имея этот чертов полицейск… — начал было мистер Уоткинс, но быстро спохватился и, кликнув мисс Дарган, заказал еще кружку пива. — У меня будет при себе одна штуковина — называется потайной фонарь.

— Но ведь скоро новолуние, — возразил Порсон. — Луны вовсе не будет.

— Что ж, будет дом, — сказал Уоткинс. — Я, видите ли, собираюсь сперва написать дом, а уж потом — луну.

— О! — произнес Порсон, слишком озадаченный, чтобы продолжать беседу.