Огр! Огр!

Первый из них попытался ударить Загремела. Он был Загремелу по пояс, но металл придавал ему веса. Загремел схватил его за медный нарукавник и отбросил в сторону. Огру по-прежнему недоставало сил, чтобы всерьез наворотить дел, но кое-как драться он все-таки мог. Будь он в силе, медяк пробил бы металлическую стену.

В него вцепилась медная женщина. Загремел подцепил ее мизинцем за медный бюстгальтер и поднял на уровень своих глаз.

— Почему вы на меня нападаете? — спросил он скорее с любопытством, чем с гневом.

— Мы только следуем заданной программе, — ответила она, пытаясь пнуть его хорошенькой медной ножкой.

— Но если вы будете драться со мной, то и мне придется драться с вами, — заметил он. — А я, кстати говоря, вообще-то монстр.

— Не пытайся меня уговорить, ты, здоровенный мешок мяса! Я для этого чересчур медноголовая! — Она замахнулась на него металлическим кулачком. Но он держал ее на расстоянии вытянутой руки, поэтому достать его она не могла.

Что-то стукнуло его по колену. Загремел взглянул вниз: медный человечек бил его медным кастетом. Загремел уронил медную бесстыдницу на медную голову медного офицера, и оба рухнули на пол — во все стороны полетели брызги медных гвоздей. Крики упавших напоминали звуки труб.

Теперь уже с полдюжины бессовестных медяков хватали Загремела за ноги, а ему не хватало сил, чтобы расшвырять их всех сразу. Поэтому он наклонился, чтобы отцепить их по одному...

...Загремел снова сидел под деревом. Он сразу понял, в чем дело. Полдюжины медяков — нет, это были мужчины и женщины из людской деревни — с угрожающим видом приближались к дереву, в руках у мужчин были топоры. Гамадриада кричала.

Загремел не мог этого стерпеть. Он поднялся на ноги, возвышаясь над людьми, как истинный огр. И выдал великолепный огрский рык.

Люди развернулись и бросились врассыпную. Они не знали, что Загремел теперь значительно слабее, чем казался. Знай они это, они напали бы на него и, возможно, поставили бы его в затруднительное положение, подобно медякам в тыкве. Он заменил иллюзорную лунную завесу иллюзией собственной мощи.

Гамадриада слетела с дерева и повисла у него на шее. Ее волосы горели, как огонь. Сейчас она выглядела здоровой и полной жизненных сил.

— Ты — великий, громадный, великолепный, чудовищный грубиян! — воскликнула она, целуя его прямо в волосатое ухо.

Загремел был странно тронут; как и заметил кентавр, нимфы редко обнимают и целуют огров.

Он усадил гамадриаду назад на дерево, затем сам сел на землю для очередного тыквенного сеанса. Они все равно никуда не могли уйти, пока король не получит сообщение и не сделает что-нибудь для того, чтобы обеспечить постоянную защиту дереву, а пока Загремел хотел покончить с тыквенными делами.

— Разбудите меня, если понадобится, — сказал он, заметив, что колыхание лунной завесы стало уже почти незаметным. Если бы деревья защищали огры, а не хорошенькие, но совершенно беспомощные дриады, срубленных деревьев было бы намного меньше. Разумеется, деревья в первую очередь уничтожались именно ограми, которые использовали их, чтобы делать зубочистки и прочее в этом роде, так что не ему критиковать. Он приставил к глазку тыквы левый глаз, решив на сей раз дать отдых правому.

Он стоял на аллее между домами. В чем дело? Последовательность событий должна была возобновиться с того момента, на котором прервалась. Что же не так?

Два здания заскользили к нему, заставив его убраться с дороги. Загремел перебрался на новое место — и увидел свою бечевку. Он чуть не пересек собственный след! Но отступить было некуда — дома двигались вслед за ним.

Однако его проклятый интеллект косящих глаз не позволял ему смириться. Он непременно желал знать, почему вся сцена в тыкве несколько сместилась. Может, тыква стареет, портится и ее система выходит из строя? Он вовсе не хотел оказаться в гнилой тыкве, как в ловушке!

Здания разошлись, начиная движение к новой цели. Вновь открылась аллея, бечевка начала разматываться — и остановилась.

Загремел подбежал к ее концу. Веревка была аккуратно разрезана — она заканчивалась на том самом месте, где он снова вернулся в это видение.

Но когда здания разошлись, Загремел увидел другой обрывок веревки. Должно быть, он отмечал окончание прошлого «сеанса» — чуть подальше. Загремел отступил от своего прежнего курса буквально на шаг, но отступил не физически: он вернулся туда же, где был, однако чуть сместился. Почему?

Здания изменили направление движения и снова надвинулись на него. Они-то уж точно не тратили времени на лишние размышления! Загремел бросился назад, его мозг лихорадочно работал. И неожиданно до него дошло — он переменил глаза! Левый его глаз находился на некотором расстоянии от правого, и, хотя для Ксанфа это расстояние практически незаметно, оно становилось значительнее в крохотном мире тыквы. Поэтому произошло смещение и разрыв бечевки.