Огонь, дождь и ветер!

С другого берега пшенично засверкала осока. Сосны недовольно стряхивали со своих колпаков влагу, и она осыпалась мелкой комариной стайкой. Полевые цветы вытягивали мокрые шеи и подмигивали мне синими, голубыми и оранжевыми глазами, в уголках которых еще не успели просохнуть слезинки.

Растянувшись в цепь по полю передвигались механические фигуры. Также неуклюже могли выглядеть и люди в водолазных скафандрах, или космонавты, или пожарные. Они серебрились как стая белуг. Может быть это пришельцы? Может быть это они сначала сожгли все живое, а теперь спустились подвести итоги? О том, что это могут быть такие же люди как я, как все мы, я не думал. Человечество в моем сознании было уложено в одну братскую могилу. Братская могила... Hадо же? В миру они убивали друг друга, ненавидели за разный цвет кожи, за иноверие и напрягали лбы, изобретая бомбы. Каждый стремился заиметь такую, чтоб с одного удара можно было раскрошить землю...

А кончилось все братской могилой как заканчиваются все войны.

Живой? - спросил меня курносый и толстогубый дядька, приподняв серую маску. Я пошевелил губами, но звук не сумел вылететь и застрял внутри как канарейка в клетке.

Две недели назад почти одновременно сгорели четыре города. Причина катастрофы неизвестна. Ученый мир набрал в рот воды. Гипотезы выдвигали журналисты и большинство из них склонялось к тому, что это была диверсия какой-то внеземной цивилизации. Эксперимент, проба сил. Все происходило именно так, как рассказывал в свои предсмертные минуты несчастный диктор. Он не мог знать размеров бедствия и говорил только о том, что видел собственными глазами. Он не мог знать, что спустя минуты после своей гибели планета погрузится в космическое безмолвие, что будет отключена всякая связь и жизнь на земле замрет как в коме.

Я оказался на границе огненной зоны и это спасло меня.

А что будет в следующий раз?