Огни Юга

Перед ужином ей позвонила по сотовому телефону Джулиана, которая, как и Саванна, узнала, что их матери в свое время были лучшими подругами.

— Моя мама просила передать твоей маме, что любит ее, храни ее Господь, — сказала Джулиана, и Саванна едва не рассмеялась. Ей хотелось сказать, что она теперь знает: это означает, что мать Джулианы ненавидит ее мать. Если бы Алекса привыкла употреблять подобные идиомы, она сказала бы то же самое. Но, будучи уроженкой Нью-Йорка, она отличалась прямолинейностью, а поэтому просто назвала мать Джулианы предательницей.

Девочки поболтали и условились встретиться завтра в школе. Саванна села за уроки и едва успела выучить историю, как настало время ужина.

Без Трэвиса и Скарлетт беседа за столом в тот вечер не клеилась. Луиза разговаривала только со своей дочерью, игнорируя Саванну и мужа. Том разговаривал со всеми, Дейзи — только с родителями, а Саванна вообще старалась не говорить, решив, что так безопаснее.

После ужина отец зашел в комнату дочери. У нее кругом были разложены книги, а сама она сидела за компьютером и рассылала по электронной почте послания своим нью-йоркским друзьям, рассказывая о Чарлстоне. Она никому не стала объяснять, почему уехала. Так посоветовала Алекса. Саванна просто говорила, что скоро вернется и что скучает. Она была довольна хотя бы тем, что вернется к своим к церемонии окончания школы. По крайней мере тогда она сможет попрощаться с ними, прежде чем все разъедутся по колледжам. Для нее нью-йоркские школьные дни уже закончились, но никто из друзей не знал этого.

— Как твои уроки? — поинтересовался Том.

— Почти закончила, — ответила Саванна. Ей пришла в голову одна мысль, и она хотела посоветоваться с отцом, но только не за ужином. Она не хотела ничего говорить в присутствии Луизы, храни ее Господь. — Наверное, мне следует навестить свою бабушку.

— Ты этого хочешь? — удивился Том.

— Возможно, это было бы хорошо, — сказала Саванна. Он кивнул. Дочь приехала в Чарлстон так неожиданно, что ему пока это не приходило в голову, но вспомнить о бабушке было очень любезно с ее стороны. Саванна была хорошей девочкой, и это тронуло его.

— Я поговорю с ней. — Мать и Луиза были людьми чрезвычайно трудными, и он боялся, что визит Саванны к бабушке может вызвать еще один взрыв негодования, скорее всего еще сильнее, чем первый. — Она довольно хрупкое создание.

— Бабушка больна? — с сочувствием спросила Саванна.

— Нет-нет, просто старенькая. Ей уже восемьдесят девять лет. — Когда он родился, ей было сорок пять, и его появление было большим сюрпризом в семье. Родители, прожив двадцать два года в браке, детей не имели, и тут появился он. Мать до сих пор говорила об этом как о чуде. В детстве она так и называла его своим маленьким чудом. Он этого терпеть не мог. Но она до сих пор иногда его так называла.

— Если она не возражает, я с удовольствием навестила бы ее, — сказала Саванна. Она почти не помнила бабушку, хотя и дружила со своей нью-йоркской бабушкой, однако чарлстонская бабушка полностью отказалась от участия в жизни Саванны из чувства лояльности по отношению к Луизе. А поскольку неюжанка Алекса оказалась аутсайдером, бабушка закрыла за ними дверь, когда они уехали, и никогда больше не открывала ее. Саванна понимала, что мать до сих пор испытывала чувство горечи, и не знала, как она посмотрит на ее визит к бабушке Бомон. Но надо это сделать, пока Саванна находится здесь. Это ведь не только семья отца, но и ее семья тоже, ее половинка, хотя сказать такое матери она не могла — это было бы похоже на предательство.

На следующий день Том заехал к матери. Юджиния де Борегар Бомон жила в десяти минутах езды от его дома на тридцати акрах несколько запущенной земли в усадьбе колониального стиля, окруженной дубовыми деревьями, в самом дальнем конце которой все еще сохранились лачуги рабов. Правда, давно опустевшие. Две престарелые служанки проживали в доме, а слуга приходил во второй половине дня для выполнения всякой тяжелой работы. Все они были почти ее ровесниками, и ни у кого из них уже не осталось сил поддерживать чистоту в огромном доме. Здесь вырос Том, а до него — его отец.

Том несколько раз пытался уговорить мать продать дом, но она не пожелала. Дом был ее гордостью и радостью в течение почти семидесяти лет.

Когда он вошел, она сидела на задней веранде и читала, закутавшись в толстую шерстяную шаль. Рядом стояла чашка мятного чаю, в подагрических пальцах она держала книгу. Она стала совсем хрупкой и ходила, опираясь на трость, но на здоровье до сих пор не жаловалась. Ее седые волосы были, как всегда, стянуты на затылке в тугой пучок. Она являлась генеральным президентом Союза дочерей Конфедерации. Титул «генеральный» получила благодаря тому, что ее дед был генералом, причем очень знаменитым. Как и другие ее предки.