Огненный торнадо

– Ладно, пацаны, отдыхать, – закончил Филин и откинулся на мягкую «подушку» травы… …В Мадагизе шла обычная размеренная жизнь любого военного городка. Кто-то чистил оружие, кто-то готовил боеприпасы, на площадке перед штабом какой-то бородач, выстроив в шеренгу около десятка вооруженных юнцов, что-то объяснял, вышагивая, словно на строевом плацу. Андрей наблюдал в мощный бинокль за этой «воинской частью» и с нетерпением поглядывал на часы.

– Скоро уже, – заметил его нетерпение Медведь. – Пушкари уже небось приготовились. Связаться бы с ними.

– Сам знаешь, что нельзя. – Филин посмотрел на часы еще раз. – Еще две минуты…

Секундная стрелка, с ленцой, начала отсчет последней минуты, а Андрей гипнотизировал ее, уговаривая двигаться быстрее. Он посмотрел на Сало, державшего в руках пульт радиовзрывателей, на его палец, уже лежавший на кнопке, и…

– Давай, Сашок! – Время вышло, или, вернее, пришло. Время «Ч»…

В ауле выросли большие дымные грибы взрывов. Выбросив высоко в небо камни, какие-то блоки, еще что-то, жарко полыхнуло оранжевое пламя. И только потом донесся звук мощного взрыва.

– Хор-ро-шо пошел! – словно кот, промурлыкал Сало.

– Молодцы саперики! – хлопнул его по плечу Медведь.

И все… Дальше радоваться своей удаче никому не пришлось. Плато, на котором находился отряд Филина, вдруг вздыбилось, разбросав бойцов по своей площади.

– Б-бах! Б-бах-бах-бах-бах! – раз за разом рвалось вокруг.

Работали системы залпового огня. Работал дивизион «Градов»…

30 августа 1990 г. «Грады» [21]

…Земля все сыпалась и сыпалась с неба. Это был настоящий ад. Армагеддон в день Страшного суда. И судил господь грешников по их деяниям. Но только… Что-то в этом светопреставлении было не так… Те, кто был постарше да поопытнее, кто не единожды нарушал заповедь господню «Не убий!» – те-то как раз и выжили. А вот мальчишки-солдатики, совсем еще мальчики, спрятавшиеся неумело, впопыхах, не понявшие в первый момент, что геена огненная бьет прямо в них, они-то и умирали…

– Б-бах! Б-бах! Б-бах!.. – содрогалась земля, разрываемая огненными смерчами, и разбрасывала далеко в стороны свою сухую, вперемешку с камнями и деревьями, черную плоть. – Б-бах! Б-бах-бах-бах! Б-бах!..

И не было на этом небольшом ее пятаке, на этом затерянном в горах плато места, куда не заглянуло бы разгневанное око господне. И указывал перст божий на тех, кому выпало умереть, – и они умирали… Страшно… Разлетаясь кусками своих еще не успевших нагрешить тел… Не понимая, за что же их так сурово покарали архангелы небесные, мечущие молнии…

– Бах-бах-бах! Бах-бах-бах! – раз за разом падали молнии на уставшую от гнева божьего землю. – Бах-бах-бах-бах!..

И, вздохнув обреченно, вставала земля дыбом в очередной раз и опадала вниз, на головы тех, кто сумел спрятаться в этой огненной круговерти, как бы желая похоронить и их…

«Как же так?! Что же это?! Как такое вообще может быть?! – билась в голове Филина, словно птица в силках, мысль. – Они же нас мочат!!! Свои же!!! Кто, кто мог отдать такой приказ?! Какая сука?! Но я выживу! Специально для того, чтобы посмотреть в заплывшие жиром глаза этого кабинетного "Суворова" и сорвать с него погоны! И будь он хоть министр обороны! Плевать!!! Э-эйех! Сколько пацанов положили! Падлы! Падлы все!!!»

– Бах-бах-бах! – отозвалась каменистая земля новыми взрывами. А горы, ужаснувшись увиденному, отозвались далеким эхом:

– Ах-ах-ах! Ах-ах-ах!

А с чистого, голубого, словно выстиранного, неба падает и падает земляной дождь…

Филин лежал под кустом барбариса и смотрел в это небо. Страх ушел, улетучился куда-то. Он не боялся умереть, он даже хотел этого. Чтобы не опускать долу потом глаза под немыми, укоряющими взглядами матерей тех мальчиков, которых он сегодня потерял. Это было страшнее. И как, кому нужны будут потом его объяснения, что, мол, погибли они не по его, Филина, вине?..

«Не могу больше! Все, финиш!!!»

Андрей поднялся, сначала на колено, потом в полный рост…

– Бах-бах-бах! – вздохнула еще раз истерзанная земля.

– Ах-ах-ах! – ужаснулось горное эхо.

– Вжиу-вжиу! – пропели совсем рядом свою смертельную песню стальные шмели.

Его мощно ударило в плечо, и какая-то неудержимая сила стала валить на землю… Кислый запах давно не мытого человеческого тела, земля, опадающая огромными комками, и злой голос:

– С головой поссорился, командир? Ты какого фуя вылез? – кричал ему в ухо Медведь, пытаясь перекрыть рокот канонады. – Ты че, пацан?

– Отпусти, Игорь, – не могу больше! Как в глаза родителям смотреть буду?!.

– Э не-ет! Сначала мы отсюда выберемся, падлу эту найдем и поговорим по-нашему, по-«витязевски», а потом… Потом, если так уж невтерпеж, я тебя сам пристрелю… И для себя один патрончик оставлю… Лежи, дура, башку береги!

Не было сил сопротивляться. Филин лежал под огромным телом Медведя, прикрывавшим собой его, командира, и тихо, беззвучно плакал…

Ну вот и все. Улетели восвояси архангелы, метавшие молнии наземь, и пришла тишина… Зашевелился, задвигался Медведь, сбрасывая килограммы серой, каменистой земли, присыпавшие их тела.