Огненный столб

Когда девушка собралась обследовать ворота в дальнем конце сада, они приоткрылись. Внутрь проскользнула маленькая фигурка, гибкая, совершенно свободная от стесняющих одежд.

Нофрет узнала третью царевну, которая шепталась с другими во время приношения даров, и была слегка разочарована. Она рассчитывала, что на нее обратит внимание сама царица или хотя бы старшая из царевен.

Ну, за неимением лучшего, сойдет и третья. Нофрет разглядывала ее с вызывающей откровенностью. Царевна отвечала тем же. Выглядела она неподражаемо, как будто рождена настолько выше всех по положению, что не нуждается в чьем-либо одобрении. Решив, что нагляделась достаточно, царевна сказала:

— Идем со мной.

— То же говорила и служанка, — заметила Нофрет. — И ты служанка?

— Нет, — ответила царевна, круто повернулась и вышла в ворота.

Нофрет подумала, не остаться ли на месте, но любопытство было сильнее ее. По другую сторону ворот был сад с бассейном, полным лилий. Две газели пили из бассейна. При виде Нофрет они подняли головы, но не убежали.

Царевна присела у бассейна. Там плавали рыбы: она кормила их кусочками ячменного хлеба прямо из рук. Пока хлеб не кончился, она даже не взглянула на Нофрет.

Нофрет устроилась неподалеку, подумав, что должна, наверное, пасть ниц, но не видела в этом смысла. Кто-то стоял на страже: она заметила тень среди цветов, внимательные глаза. Но теням все равно, кланяются ли царевне Двух Царств должным образом.

Царевне, похоже, тоже было все равно. Пока она кормила рыбок, Нофрет пыталась подманить и погладить одну из газелей. В ее присутствии газели чувствовали себя вполне непринужденно, но не настолько. Они бродили у края воды, пощипывая лилии и не обращая внимания на Нофрет. Девушка потянулась, чтобы сорвать лилию для приманки, и тут царевна вымолвила:

— Скажи мне свое имя.

«Скажи мне твое», — чуть не выпалила Нофрет, но внезапно исполнилась осторожности и сказала.

— Мне велено называться Нофрет.

— Это не твое имя, — заметила царевна.

— Предыдущее ушло, — ответила Нофрет. — Я отпустила его. Думаю, это небольшая потеря. Сени говорит, что все имена моего народа похожи на вопли котов перед дракой.

— Ты не из Митанни? — поинтересовалась царевна. — По-моему, имена Митанни похожи на бульканье.

Нофрет поднялась на коленях.

— Разве похоже, что я из Митанни?

— Похоже, что ты чужеземка, — равнодушно сказала принцесса.

— Я происхожу из Великой Страны Хатти, — произнесла Нофрет тоном уязвленной гордости, — где Великий Царь не кланяется никому — никому, даже царю Египта. Он называет твоего отца братом, а не отцом, не повелителем и не хозяином.

— Нахал, — сказала царевна и склонила голову набок. Длинная прядь волос закачалась, щекоча плечо.

— Ты ему предана?

— Я предана самой себе, — ответила Нофрет.

— Ты будешь предана мне, — возразила царевна. — Ты теперь моя. Мама сказала, что, если ты задумаешь что-нибудь против меня, тебя высекут, окунут в соленый раствор и повесят на крючок. Но я не стану поступать так жестоко. Я просто скормлю тебя крокодилам.

Нофрет засмеялась. Смех был скорее болезненным, чем по-настоящему веселым.

— Какая ты кровожадная.

— Я царская дочь. Меня зовут Анхесенпаатон. Ты будешь называть меня госпожой. И царевной.

— А как тебя называют твои сестры?

Царевна сощурила длинные глаза. Она напоминала кошку, нежащуюся на солнце, настороженную и безмятежную одновременно.

— Ты не моя сестра. Ты моя служанка.

— Готова спорить, они зовут тебя Малышкой, — сказала Нофрет. — Или Котеночком.

— Котенок — это моя старшая сестра, — ответила царевна. — Меритатон. Мекетатон — Олененок.

— А ты?

— Я вижу, что ты из хеттов, — заметила царевна, но не сердито. Скорее, ей этот разговор казался забавным. — Ты пытаешься быть такой же нахальной, как твой царь.

— Стало быть, Малышка, — настаивала Нофрет.

— Вот и нет. Меня называют Лотос, Цветок Лотоса, но ты не должна звать меня так.

— Да, госпожа, — сказала Нофрет так мягко, как только могла, и склонила голову, искоса взглянув на свою повелительницу. Ей так и не удалось вывести царевну из себя. Она ожидала покорности, но даже не поблагодарила Нофрет за то, что та согласилась ее проявить.

Царевна сорвала лилию, заткнула за ухо и наклонилась над водой. Не то, чтобы она была тщеславна: девочка просто развлекалась, глядя, как ее четкое отражение покрывается рябью, когда рыбы пытались поймать его.

Нофрет склонилась рядом с ней, но не слишком близко. Ее отражение было больше, шире и более дикого вида — с роскошной копной вьющихся волос, с глазами, горящими, словно у льва, потревоженного в логове.

Но царевна вовсе не опасалась полудикой рабыни и произнесла:

— Ты будешь служить только мне. Если мои сестры захотят, чтобы ты им прислуживала, скажи, что ты принадлежишь мне. Но скажи это вежливо. Мои сестры не такие покладистые, как я.

— Я думала, у вас все общее, — заметила Нофрет.