Огненный шар

Как по каменной по мостовой
Мчатся кони, мчатся кони.
Не бросай меня, постой,
Я умру от адской боли.
Как мне жаль, страна в огне.
За Россию — кровь и слезы.
Протяни ты руку мне,
Разгони на небе грозы.
Кто за власть и за победу —
Воевать уходит вновь.
Я скажу вам по секрету,
Что сражаюсь за любовь.
Не боюсь, что скачут кони,
И плевать, что дым кругом.
По своей я доброй воле
Прибегу к тебе потом.
Эх, Россия — мать родная,
Накрывай влюбленным стол!
Может, я чего не знаю
И не лезу на престол…

— Уже утро, — прошептал Ник, — и спать что-то совсем не хочется.

— Скоро опять все начнется сначала, — сказал со вздохом Егор. — Как уже все надоело. Новая власть к хорошему не приведет, об этом многие говорят в городе.

— Почему? — Жан откинулся на диване. — Почему ты так думаешь?

— А тут и думать не надо. Если они крушат все подряд и для них нет ничего святого, что еще можно ожидать от этой власти? Россию всегда преследовали голод и кровопролития. Сейчас ее ждет то же самое.

Егор не по возрасту вслух рассуждал.

— Вот ты — какого сословия? — спросил он у Жана. — Ну, кто у тебя родители?

— Мать — инженер, отец — директор школы.

— Вот видишь, тоже интеллигент. А они пытаются наш класс уничтожить. А у тебя, Ник?

— Отца нет, а мать работает на заводе мастером, — ответил Ник.

— Значит, пролетарий. Вот они и пытаются тебя, Жан, уничтожить.

— Ерунда какая-то, — Ник покраснел, взглянул на Жана. — Это он сегодня хотел меня уничтожить? Так заехал по лицу своим кулаком, что едва очухался. А вы сами чего между собой дрались?

— Это студенты, — стал объяснять Егор. — Мы с ними всегда выясняем отношения. Среди них много марксистов и эсеров, короче, всякой всячины. Мы, кадеты, — наиболее устойчивая молодежь. Хоть нам и немного лет, но мы знаем, что отстаиваем.

— А в этой революции сам за кого будешь стоять? — спросил Жан.

— За Временное правительство, раз царя нет. Но не за большевиков — это точно.

— А что они тебе сделали плохого?

— Выгляни на улицу, — кивнул в сторону окна Егор. — Это все их проделки. Винные склады разгромили, перепились, как свиньи, лозунги всякие орут, землю делят… Что — это нормально?

— Да ладно тебе, успокойся, — остановил Егора Ник. — Разошелся совсем. Время покажет, что к чему.

— Ты, Егор, многого не знаешь, — зевнул Жан. — Жизнь — она такая штука, пока на своей шкуре не испытаешь — не узнаешь.

— А я не хочу испытывать, — снова стал разговорчивее Егор. — Жили нормально, всем хватало. Кто работал, тот и жил.

— А крестьяне?

— Ты думаешь, что среди них нет людей, которые нормально живут? Есть, и много. Те, которые только самогон хлещут, — эти да. Они при любом режиме будут нищими. Им нужно все, что угодно, лишь бы был стресс. Вот здесь их большинство.

— А солдаты, а матросы?

— Эти, кроме как винтовки держать, больше ничего не умеют. Я был два года назад во Франции и видел, как там живут люди и военные. У них, правда, свои проблемы, но они их решают другим путем. Как вы не можете понять, что любая революция — это перестройка всего государства. И после революции все равно будут бедные и богатые. Будет все точно так же. Вся эта возня — это пыль в глаза народу. А народ — дурак, идет за каким-то предводителем, который и сам не знает, что делает. Пройдут года, и все станет на свои места — будет точно так же… Вот увидите.

Жан взглянул на Ника.

— Умный ты парень, — согласился Жан.

— Может, и не совсем, но отец мой — учитель, и мы много говорим с ним об этом, — сказал Егор. — Недавно ворвались в квартиру большевики с винтовками… Давай делать обыск. Кто они такие? Какое имеют право вторгаться в частную собственность? Мы никогда ничего не крали, а наживали своим трудом. А они, голытьба, давай шарить по шкафам, все переворачивать.

— Что-то искали?

— Они ничего не искали. Прихватили серебряную посуду, подсвечники. Даже прадеда настенные именные часы забрали. Как потом выразились — все на благо революции. И что это за революция? Хотел бы я посмотреть на ее результаты лет так через двадцать.

— Он прав, — поддержал Ник. — Жизнь когда-то вся перевернется, и не будет даже следов от этой революции. Все вернется к этому времени.

— А ты откуда знаешь? — удивился Егор. — Значит, я прав!

— Представляешь, будут компьютеры, самолеты будут людей возить, космос, подводные лодки, — Жан взахлеб стал ему перечислять преимущества будущей жизни.

— Ты хоть понял, что сказал? — остановил его Егор. — Что за компьютеры, какой космос?

— О, ты удивишься… Это будет лет через шестьдесят, не раньше. Тебе сейчас сколько?

— Шестнадцать.

— Значит, будет семьдесят шесть. Ты успеешь увидеть все это.