Огненный лис

Заметив, что Виктор разглядывает все это изобилие без особого интереса, приятель его покачал головой:

- Чего-то ты, братан, не того... Не оклемался еще, что ли? Давай-давай! Побалдел - и хватит. Слышишь?

Рогов постепенно приходил в себя. Память его словно складывалась заново из кубиков рассыпавшейся мозаики - но судя по всему она уже не могла стать прежней, той, что была раньше.

Что-то в сознании Виктора непоправимо изменилось. Малейшее усилие мысли сразу же вызывало боль в висках и стремительное видение бьющего раскаленным хвостом Огненного лиса...

Что же с ним было?

Неожиданно даже для самого себя, Рогов зевнул и ответил:

- Знаешь, Васька... Мне, наверное, срок скинули.

- Угу, - кивнул Росляков. - И завтра за тобой сам товарищ Горбачев на самолете прилетит. Бананов тебе привезет, киви, пол-дыни и омаров в сметане.

Получив удовольствие от собственной шутки, он все же посчитал необходимым предупредить:

- Ты смотри, только начальнику в санчасти такого не ляпни. А то тут за одним год назад президент Миттеран из Франции прилетал. Так его как на правительственный аэродром увезли, так до сих пор никто и не видел. Наверное, сейчас где-нибудь на "дурочке" в Чите майонез кушает.

- Зря смеешься, Васька. Вот увидишь... - Виктор устало потянулся, опустил голову на подушку и снова закрыл глаза.

... Минула почти неделя. Часы на стене в кабинете врача в очередной раз пробили полдень.

Входная дверь приоткрылась и в палату заглянул контролер:

- Осужденный Рогов здесь?

Виктор дернулся на койке, как от электрического тока:

- Здесь я... Чего?

- Собирайся, счастливчик.

- Куда это?

- В спецчасть. Срочно! - Прапорщик подмигнул и добавил, совсем уже другим тоном:

- Вроде как, ты уже и не наш... В общем, с тебя причитается!

Еще не дослушав, Рогов сбросил с себя застиранное одеяло и начал торопливо одеваться. Руки дрожали, в глазах потемнело, колени подкашивались, но внутренне напряжение стремительно нарастало, и в ушах Виктора стоял свист полудюжины реактивных двигателей.

Казалось, из глаз вот-вот брызнут слезы.

- Неужели... неужели? - шевелил Рогов потрескавшимися губами.

Помещение спецчасти находилось в административном корпусе, в трех минутах ходьбы от "больнички". Виктор взбежал по ступенькам парадной лестницы, миновал показавшийся бесконечным коридор первого этажа с его тошнотворно-голубыми стенами и не дав себе времени отдышаться постучал в обитую рейками дверь:

- Разрешите?

- Да, пожалуйста.

Начальник спецчасти встретил его непривычно вежливо и даже предложил присесть.

- Итак, Рогов...

Дальнейшее с трудом воспринималось притупившимся сознанием. Виктор вообще мало что расслышал из того, что говорил хозяин кабинета:

- Верховный Суд Российской Федерации... по ходатайству...

Затем Рогов что-то подписывал, что-то невразумительно бормотал в ответ на поздравления и вопросы начальника спецчасти - но окружающее и тогда, и ещё много позже воспринималось им в некоем мутном, сероватом тумане.

Глава 3

На следующий день, 22 августа 1990 года, скрипя и повизгивая, как обычно, несмазанными роликами, откатились в сторону тяжелые металлические ворота "учреждения" УВ 14/5. Впрочем, к гражданину Рогову это уже не имело никакого отношения - как все нормальные, не киношные, люди, покинул он зону через двери контрольно-пропускного пункта.

Отбыв три года из назначенного судом "пятерика", двадцатисемилетний Виктор Дмитриевич Рогов очутился на воле, и не отходя далеко от КПП принялся осматривать и ощупывать самого себя с головы до пят.

- Эй! Чего потерял-то? - Окликнул его торопящийся на службу контролер. Это был тот самый некурящий прапорщик, который придумал использовать "ассенизатор" при недавнем инциденте с заложниками.

- Да так, Иваныч. Мелочь... - ответил Рогов. - Совесть ищу.

- Совесть?

- Вон, видишь - на стене плакат: "На свободу с чистой совестью"? Ну, я и хотел глянуть, очистилась она у меня, или нет. Да вот, чего-то никак найти не могу!

- Ш-шутник ты, Рогов.

- Когда три года назад к вам заходил - точно помню, что была... Ах, да! Вот, немного осталось.

Виктор в буквальном смысле повернулся к "зоне" передом, к лесу задом и демонстративно похлопал ладонью по выпершему из штанов собственному мужскому достоинству.

Контролер даже не посчитал нужным обидеться. Сейчас этот оскорбительный жест бывшего зэка относился не к кому-то персонально, а ко всей многочисленной лагерной администрации и охране, а значит лично на долю прапорщика выпадало не так уж и много.

Можно было не обращать внимания.

Иваныч так и поступил. Однако, сделав всего пару шагов в направлении вахты, обернулся и вновь окликнул Виктора.

- Ну?

- Ох, Рогов, Рогов... Мало ты крови у нас за три года выпил? Прапорщик укоризненно покачал головой:

- Уйти по-человечески - и то не можешь!

- А в чем дело-то? - Обиделся Виктор.

В ответ контролер молча ткнул указательным пальцем в то место, где висел уже обсуждавшийся плакат насчет свободы и чистой совести. Теперь там же, над вахтой, привязанный к крыше капроновыми веревками, болтался на ветру кусок фанеры с похабным изображением подмигивающей голой бабы. Корявая надпись гласила: