Огненный крест. Книга 2. Зов времени

После приезда Алисии Исайя молниеносно пошел на поправку и уже через неделю спускался вниз. Пока Алисия возилась на кухне, он сидел рядом, словно преданный пес, а по пути обратно останавливался и комментировал работу над портретом.

– Ну просто вылитая! – восхищался он, стоя в дверях гостиной в ночной рубашке. – Вот как увидел бы где, сразу бы узнал!

Поскольку миссис Шерстон выбрала для портрета образ Саломеи, я сомневалась, что комплимент будет воспринят правильно. Однако она мило покраснела и поблагодарила, учуяв в его тоне искренность.

Бри проделала отличную работу, ухитрившись изобразить миссис Шерстон правдиво и в то же время польстить ей, но без явной иронии – а это наверняка было нелегко. Единственная деталь, в которой она поддалась соблазну, – отрезанная голова Иоанна Крестителя, поразительно напоминающая мрачные черты губернатора Триона. Впрочем, вряд ли кто узнает его под слоем крови.

Мы готовились ехать домой, и дом наполнился радостной суматохой сборов. Все ощущали облегчение, кроме Роджера.

Несомненно, ему стало лучше – чисто физически: руки снова двигались, не считая сломанных пальцев, прошла большая часть синяков на лице и теле. И главное – опухоль в горле спала настолько, что он мог дышать самостоятельно. Я вытащила трубку и зашила надрез – операция небольшая, но болезненная; Роджер перенес ее молча, напрягшись всем телом и уставясь в потолок широко открытыми глазами.

А вот психологически он был далек от выздоровления. Заштопав горло, я помогла ему сесть, вытерла лицо и дала немного воды с бренди. Пока он глотал, я осторожно положила пальцы на шею и закрыла глаза, отслеживая движение гортани и трахеи и стараясь определить степень повреждения.

Открыв глаза, я увидела в пяти сантиметрах его собственные, все еще широко распахнутые, и в них вопрос – холодный и резкий, словно горный ледник.

– Не знаю, – ответила я наконец едва слышным шепотом. Под кожей ощущалось биение сонной артерии, течение жизни. А вот странно искривленная гортань не двигалась: ни пульсации, ни вибрации воздуха между связками.

– Не знаю, – повторила я и медленно убрала пальцы. – Хочешь… попробовать?

Роджер покачал головой, встал с постели и подошел к окну. Вцепившись в деревянную раму, он выглянул на улицу, и тут в памяти шевельнулась похожая картинка…

Тогда, в Париже, ночь была лунная. Проснувшись, я обнаружила, что Джейми стоит голый в оконном проеме, шрамы на спине серебрятся, а кожа блестит от холодного пота. Роджер тоже вспотел, только от жары, льняная рубашка прилипла к телу – те же самые очертания. И тот же взгляд человека, который решил в одиночку сражаться со своими демонами.

На улице послышались голоса – из лагеря вернулся Джейми с маленьким Джемом. Он взял привычку брать его с собой, чтобы Бри могла днем спокойно поработать. В результате Джемми выучил четыре новых слова (из них всего два – ругательные), а приличный сюртук деда был весь заляпан и пах, как использованный подгузник. Тем не менее оба, похоже, радовались совместным прогулкам.

Снизу донесся смех Брианны, вышедшей во двор забрать сына. Роджер застыл, словно вырезанный из дерева. Мог хотя бы постучать по раме, помахать, еще как-то привлечь внимание… Но он не двигался.

Я тихо встала и вышла из комнаты, ощущая комок в горле.

Когда Бри унесла сына, Джейми рассказал мне, что Трион выпустил большую часть пленников, захваченных во время битвы.

– Хью Фаулза тоже. – Он снял сюртук и ослабил ворот рубашки, подставляя лицо редкому сквозняку из окна. – Я замолвил за него словечко – и Трион прислушался.

– Ну еще бы! – резко отозвалась я.

Джейми взглянул на меня и издал глубокий горловой звук. Это напомнило мне о Роджере, чья гортань уже не способна к такой форме самовыражения, присущей лишь шотландцам.

Видимо, все эмоции отразились у меня на лице – Джейми поднял брови и коснулся моей руки. Было слишком жарко, чтобы обниматься; я ненадолго прижалась к его плечу, ощущая надежную крепость тела под тонкой влажной тканью рубашки.

– Я зашила ему горло; дышать он может, но не уверена, что когда-нибудь заговорит. – Тем более запоет. В сыром воздухе витала невысказанная мысль.

Джейми издал еще один звук, на этот раз сердитый.

– Я напомнил Триону обещание насчет Роджера, и он выдал мне документ на право владения землей – пять тысяч акров рядом с нашим участком. Это его последнее официальное постановление – ну, почти.

– В каком смысле?

– Помнишь, я сказал, что он освободил большую часть пленников? – Джейми отошел к окну. – Всех, кроме двенадцати регуляторов, объявленных вне закона. Ну, так он утверждает. – Ирония в голосе – гуще пыльного воздуха. – Через месяц их будут судить по обвинению в мятеже.

– И если признают виновными…

– По крайней мере, они смогут замолвить за себя слово, прежде чем их повесят.

Нахмурясь, Джейми остановился перед портретом, хотя вряд ли заметил детали.

– Дожидаться, чем дело кончится, я не намерен. Сказал Триону, что нам пора ехать обрабатывать землю, и он распустил отряд.

У меня словно камень с души свалился. В горах прохладно, свежий воздух, – больному пойдет на пользу.