Огненный крест

С поразительной устремленностью и отвагой человек этот, заявивший о себе как государственник, ездил и летал по стране и по миру, заключал договоры, подписывал «свитки» соглашений, братался с немцами и турками, с малайцами и португальцами, «другом Блэром» и «другом Бушем», выступал с речами на международных форумах, срываясь порой – под воздействием (не иначе как!) психотропного оружия своих «друзей» – на нестандартные фразы и некорректные высказывания, также бывал в скитах у старцев, молился в православном храме, заходил в мечеть, нацеплял ермолку в синагоге...

Непривычное, загадочное для многих поведение правителя.

И все-таки в надеждах – рисовалось, мерещилось оздоровление экономики, культуры, духовности, общества в целом.

А в каждодневной реальности, что представляло рыночный товар – продолжало разворовываться. Сдавалось и продавалось: наши заграничные военные базы, богатства земных недр, профессорские умы, русские красавицы на усладу западных миллионеров, младенцы, чьи органы «питали» больную плоть зарубежных толстосумов... А у себя дома деловые братки продолжали делить пирог народной собственности и с комсомольской отвагой отстреливали друг друга.

Как поступит Путин? Завтра. Послезавтра. Жили ожиданием.

Разумные люди – атеисты, православные и мусульмане – подсказывали правителю трезвые ходы в политике. Алексей Сенин, главный редактор «Русского Вестника», с которым мы в разное время «делили» кровать в каракасской волковской «кинте», еще в 2001 году публиковал в своей газете (РВ, № 16–17) такие строки Юрия Козенкова, автора книги «Спасёт ли Путин Россию?»:

«А пока народ ждёт, когда президент определится, с кем он? С народом, доверившим ему свою судьбу, или с преступной олигархией, повязанной с сиономасонскими международными структурами, разрушающими Россию? И подтверждение этого выбора народ хотел бы увидеть на конкретных делах. И если для такого выбора президенту необходимо опереться на народ, то достаточно будет 30-минутного обращения президента к народу, чтобы люди вышли на улицы городов, но тогда в стране не хватит фонарей для народных судов и трибуналов над теми, кто хочет помешать нам спасти Россию и народ. И тогда никакие компроматы на президента не помогут пятой колонне, ибо если В. Путин прикажет арестовать сто-двести главных преступников страны и расстрелять их, то народ простит любые его ошибки...» Не пошел на крутой шаг Путин. Не поломал с ходу рога остервенелой бюрократии, воровству, коррупции. Всё продолжилось, с озверением против России её внешних и внутренних врагов.

Взрывы, диверсии, поджоги, православных церквей в том числе, норд-осты, бесланы, падающие самолеты, тонущие подлодки, дедовщина в армии, наркота, миллионы беспризорных детей, бомжей, нищих... Разрушенные ельцинскими «реформами» заводы, умирающее село, гибнущая наука, армия и флот, уничтожаемый военно-промышленный комплекс, угроза глобальной техногенной катастрофы, коллапса, неслыханное богатство кучки олигархов и скудное выживание миллионов простых граждан...

Страна, которая по всем признакам превращалась в колонию, в какой-нибудь Берег Слоновой Кости, продолжала строить только то, что необходимо в колонии – офисы гауляйтеров-надсмотрщиков, элитные жилые дома и коттеджи для избранных, банки, казино, публичные дома под благообразными вывесками, дороги с твердым покрытием, видимо, для будущего (?) беспрепятственного прохода танков оккупантов – от Калининграда до Владивостока. Оставшееся, не довымершее, не доотравленное «ножками Буша», наркотиками и «куриным гриппом», паленой водкой население придётся ведь контролировать, железной рукой наёмников подавлять естественные «бунты пустых кастрюль» и акты перекрытия магистралей.

Враги народа, как впрочем, и враги президента наглели.

Страна ждала решительных слов и оздоровляющих дел.

Да, в глуби страны, в некоторых местах мерцали, подкармливаемые местной властью, хозяйства благополучных фермеров, их показывали столичным визитерам и иностранцам, как островки «грядущего» благополучия. Нечто похожее существовало и при советской власти – показательные хозяйства! Две одесских разницы здесь в том, что те, показательные, коллективные или государственные, жили на фоне повсеместно работающей советской деревни.

А внутри страны – нескончаемые презентации «элиты» со жратвой и выпивкой, пошлый хохот и смак плотоядных харь, шутов, шутих, хитрых политологов, экспертов, иных прикормленных человекообразных тварей.

А внутри страны – тысячи отверженных, брошенных младенцев и бесконечная боль стариков, пенсионеров, чья пенсия мала даже для проведения убогих, нищенских похорон.

Как и после гражданской войны двадцатых годов минувшего столетия, стало страшно быть новорожденным и старым.