Огненная дева

– Узнать что? – Некко сглатывает комок в горле. Она хочет снова забраться в воду и опустить голову, чтобы слышать только шум реки, а не то, что ей собираются сказать.

Мисс Эбигейл делает глубокий вдох, снова смотрит на мост и на птиц, собравшихся внизу. Внезапно вся стая срывается с места и летит вверх по течению, как будто по команде Эбигейл. Или они просто не хотят слышать то, что она намерена сказать.

– Твоя мама была убита. Она умерла еще до того, как упала в воду.

– Нет, – с запинкой произносит Некко, но какая-то ее часть уже знает, что это правда. – Вы уверены?

– Да. И есть кое-что еще, в чем я уверена. Ты в опасности, Некко. В страшной опасности. Ты и ребенок, которого ты носишь в себе.

Рука Некко машинально опускается к животу.

– Как вы?..

– Мне много известно, девочка. Ты ведь понимаешь, что не стоит сомневаться в моих способностях, верно? Сомневаться в видениях, полученных от зелья.

– Да, мэм, – говорит Некко.

– Я говорила об этом твоему другу. Говорила, что смерть твоей матери не была самоубийством и что тебе грозит опасность. Я пыталась предупредить его и объяснить, что ему лучше увезти тебя подальше отсюда.

– Моему другу? – У Некко шумит в голове. Она совершенно не понимает, о чем речь.

– Гермесу. Он приходил ко мне месяц назад и задавал вопросы о тебе и твоей маме. Он не хотел оставлять все как есть. Ему хотелось выяснить, что на самом деле произошло с твоей матерью, а также с твоим отцом и братом. Это его убили вчера ночью, верно?

– Да, – отвечает Некко, и в голову приходит ужасная мысль, застающая ее врасплох и едва не сбивающая с ног: – Возможно, все они были убиты одним человеком. Мой отец, мама, Эррол, а теперь Гермес.

Мисс Эбигейл смотрит на мост.

– Может быть, – говорит она.

– Это Змеиный Глаз?

Мисс Эбигейл понимающе смотрит на Некко, но не отвечает.

Некко глядит на бурую кружащуюся воду и думает о предупреждениях матери: Змеиный Глаз где-то там и охотится на них. Это он в ответе за Потоп, за смерть отца и Эррола. Мама даже говорила, что он виноват в той аварии, когда погибли ее дедушка и бабушка.

Некко отрывает взгляд от воды и смотрит на старуху.

– Мисс Эбигейл, я никогда не верила своей матери. Я не думала, что мы действительно в опасности. Не думала, что Змеиный Глаз существует на самом деле. Если бы я знала…

Это как пушечное ядро в живот: новое осознание. Если бы только она поверила матери, поверила в то, что они в опасности! И Гермес: это Некко виновата в его гибели. Если бы она знала правду, то могла бы предупредить его.

– Нет проку в запоздалых сожалениях, девочка, – говорит мисс Эбигейл. – Важно то, что ты знаешь это теперь. Важно то, что ты сделаешь с этим знанием.

Некко кивает, понимая, что ее прошлое является ключом к тайне. Все возвращается к событиям великого Потопа, который, по словам матери, был устроен Змеиным Глазом. Если бы Некко смогла вспомнить события того дня, то получила бы ключ к разгадке.

– Что мне делать? – спрашивает она у мисс Эбигейл.

Старуха задумывается и смотрит на голубей, возвращающихся к мосту, как будто ответ заключается в их тихом ворковании.

– Ты должна вернуться в Зимний Дом. Там безопасно. Когда выходишь, никому не показывайся на глаза. Завтра вечером, когда настанет полнолуние, приходи ко мне. Мы попросим совета у зелья, чтобы оно направило нас и указало твой путь.

– Хорошо, – говорит Некко и надевает сапоги.

– Теперь тебе надо спешить, девочка, – говорит мисс Эбигейл. – Беги так, словно сам дьявол гонится за тобой.

Пруденс

Отец всегда говорил ей: «Пруденс Элизабет Смолл, ты моя крошечная эльфийская девочка, и когда-нибудь ты будешь знаменитой». И она пришла к выводу, что он прав. Отец был умным человеком, сапожником, который был наделен пророческим даром. Рональд Смолл умер, когда Пруденс было девять лет, поэтому он не увидел, как его девочка выросла и стала шоу-звездой, но она иногда представляет, как он наблюдает за ней с небес. Она видит его как один из ярких лучей света, падающих с вершины небосвода через клубы дыма и пыли, исходящих от самого Бога. Она слышит отцовский голос, смешивающийся с аплодисментами и восторженными ахами, когда она проделывает свои трюки. Голоса зрителей звенят от волнения, от необъяснимого удовольствия, которое они испытывают.

Она называет это восхищением. Ощущением близости к божественному, которым она управляет. Даже когда они смеются, то делают это по ее усмотрению. Они не видели никого лучше ее, Пруденс Смолл, и она знает, что отец гордился бы ею.

Она слышит его слова: «Хорошая девочка. Ты устроила первоклассное представление».

* * *