Оглянись в темноте

Я уже думал, а не подыскать ли нам с ней место где-нибудь в трактире. В прошлой жизни я очень любил готовить, а местные продукты быстро освоил. Не знаю получится ли, но как запасной вариант, следует иметь ввиду. Пока заточка ножей позволяет мне сводить концы с концами. Но и тут возникла проблема, от интенсивной работы камни быстро стираются. Я, разумеется, уже озаботился где достать новые, но торговец запросил серебряный яр за один камень, которого мне хватит максимум на декаду, слишком жирно получается. К счастью, мне удалось узнать где находится карьер. Камень для тонкой заточки и шлифовки протянет еще долго, а вот грубый, как раз тот, что добывали в карьере, следовало обновить.

Пешком добраться до карьера можно за полтора дня. Путь неблизкий и опасный. Это не мой прошлый мир, а наше путешествие не туристический поход. Подходящего снаряжения у нас нет, а видеть в нашей паре может только Ная. Но надо рискнуть. Без камней я не смогу работать, а тот огрызок, что у меня остался, закончится уже через пару дней.

Ни я, ни Ная не знаем, что нас ждет за стенами города. Мне подсказали лишь направление, дали примерные ориентиры, но даже такой скудной информацией надо попытаться воспользоваться. Иначе рискую остаться без заработка и, как следствие, без жилья. Оглядываясь на то, что осень уже не за горами, то мы просто вынуждены рискнуть. По-хорошему следовало бы оставить Наю в городе под присмотром прачек. Но без нее мне будет во много раз тяжелей, а если сгину, то и вовсе обреку ее на жалкое существование. Так что придется брать малявку с собой. Так уж связала нас судьба. Мы с Наей — одно целое.

Прозрение

Мы отправились в путь на девятый день декады, как только стража открыла южные ворота и опустила отремонтированный мост, пострадавший при осаде. Ная шла первой, я шагал справа от нее положив левую руку ей на плечо. Стражники на нас не обращали внимания. Мы пристроились за крестьянской повозкой, запряженной быком, которая следовала в попутном направлении. Чуть дальше, с левой стороны от дороги, еще стоял палаточный лагерь цисарийских войск, от которого за километр разило смрадом. Осада города длилась почти неделю, пол декады если быть точным; с того момента поле, где сейчас находился лагерь, превратилось в настоящую вытоптанную помойку. Лошади, люди, обозы снабжения. Тут же были ямы, в которых до сих пор сжигали трупы. Не тех, что вывозили из города, а тех, кто умер позже, от ран. Отвратительное видимо зрелище, благо, что я мог реагировать только на запахи и не видеть всего этого в полноте красок. А вот Ная не скрывала отвращения, старалась смотреть в сторону или на дорогу; все время фыркала, когда ветер доносил запах зловоний.

Дорога нам предстояла непростая. Я, конечно, подготовился как мог, напек с запасом лепешек, взял с собой крупу, котелок, немного овощей. Рассчитывал на три дня. Надеяться на то, что, проходя через лес, найду какую-то дичь, не приходилось. Во-первых, я совсем не охотник, а во-вторых это запрещено. Пусть цисарийцы еще и не определились: кто станет владельцем этих земель, но за сам факт охоты без дозволения, на ленных угодьях аристократа, легко можно было отправиться на плаху. Охотиться можно было только по специальному разрешению. Тот ряд, что на рынке назывался охотничьим, как раз и был для людей с разрешением. Но в этом ряду торговали дикими травами, ягодами, грибами и шкурками диких животных. Мяса дичи почти никогда не было. Само собой, что те, кто жил в хуторах у леса, промышляли, ставя силки, пользуясь тем что хорошо знают местность, но и они рисковали. Появись на столе простого крестьянина мясо, староста тут же спросит, откуда он его взял, и как только заподозрит в браконьерстве, то легко настучит на своего же односельчанина местному управляющему. Так что рассчитывать нам с Наей придется только на собственные припасы.

Километров через пять крестьянская телега, за которой, мы неторопливо плелись, свернула в сторону, а наш путь шел дальше по большаку. Когда за спиной остались палаточный лагерь, ямы с трупами и отхожие места, я наконец почувствовал свежий воздух и только сейчас ощутил, до чего же отвратительно пахнет город. Вся наша одежда издавала крайне неприятный, кислый запах, и это, несмотря на то, что я старался чаще стирать одежду и мылись, мы с Наей — каждый день, — утром и вечером. Опрятный внешний вид, это не просто стремление к чистоте и соблюдение элементарных правил гигиены, это способ отличиться от городской голытьбы. С моим увечьем, да еще и в рваной, и грязной одежде; любой стражник обязательно примет меня за нищего оборванца, а торговцы и лавочники будут гнать взашей, несмотря на то, есть у меня деньги или нет. А уж про клиентов на рынке, я и вовсе молчу. Наверное, добрая треть клиентов доверили мне свои ножи и инструменты, только благодаря тому, что я смог сохранить репутацию бывшего подмастерья. Выглядел ухоженным, аккуратным и чистым, насколько это было возможно в моем положении.

— Ты, когда-нибудь, бывала за городом? — спросил я Наю.