Оглянись в темноте

Утро было прохладным, поэтому я надел войлочную куртку и накинул на голову капюшон. Солнце еще не поднялось над стенами, а я уже удобно устроился неподалеку от протоки. Зачерпнул в корыто воды и замочил точильные камни. Усевшись на низкую табуретку, положил посох на сгиб локтя перед собой, чтобы всегда был под рукой и вынул из сумки единственный нож, что у меня был. Вымокший точильный камень уложил на две дощечки и принялся осторожно шаркать плоскостью ножа, контролируя движения, а заодно и привыкая делать все наощупь. Так-то я видел, что делаю, на таком близком расстоянии можно было использовать зрение, но все равно все казалось очень расплывчатым и мутным.

Зато, из-под капюшона, можно было осторожно наблюдать за тем, что происходит в проходе между рядов. Мост через ров уже опустили и на рынок потянулись крестьянские одноосные повозки, большую часть которых земледельцы тащили сами. Так из пары десятков прибывших, только две повозки, были запряжены мулами. Все, чем торговал рынок было мне знакомо из памяти мальчишки. Овощи, травы, крупы, практически ничем не отличались от тех, что я видел в прошлой жизни. Пусть некоторые и выглядели несколько странновато, но понять, что это и для чего используется, помогали воспоминания прежнего Ардума.

Слева от меня расположился мясной ряд, справа начинался рыбный, прямо напротив, через проход между рядами, охотничий. Все торговцы пока только раскладывали товар, готовились к торговому дню. До меня им дела не было, только торговка рыбой пару раз проворчала что-то в мою сторону, но продолжила заниматься своими делами.

Складывалось впечатление, что никому до меня нет никакого дела. Это одновременно и плохо, и хорошо. Плохо, потому что я могу так просидеть целый день и ничего не заработать, а хорошо — пока не выгоняют и не выставляют каких-то требований. Сегодняшний день покажет, насколько правильным было мое решение. Запасного плана не было. Если не получится заработать хоть немного, то даже представить не могу, что буду делать.

На мне старые и довольно короткие штаны, не один раз заштопанная рубаха с кое как отстиранными пятнами крови, кожаные сандалии, дышащие на ладан, на правом так и вовсе скоро протрется дырка под большим пальцем. Войлочная накидка с капюшоном. Из одежды больше нет ничего. Сумка с инструментом и скромными пожитками, корыто и табуретка. Не густо, но я и этому рад.

— Ты чего это тут расселся? — услышал я визгливый голос торговки рыбой.

— Ножи точу, — спокойно ответил я, чуть приподнимая капюшон.

Увидев направленный на себя взгляд побелевших глаз, торговка чуть отшатнулась.

— Ремесленной улицы тебе мало. Сюда приперся…

— Чего ты вопишь с самого утра, — вмешался в разговор подошедший мясник. — Что за ор?

— Вот, приперся босяк какой-то, говорит, мол ножи точит.

Мясник уверенно приблизился и бесцеремонно содрал с меня капюшон. Я подумал, что сейчас получу затрещину и меня вышвырнут за ворота рынка, но мясник взял меня за подбородок и повернул мою голову к себе лицом.

— Подожди-ка, я же тебя знаю, ты же был на стене.

— Тихо ты! — вдруг прошипела на мясника торговка рыбой. — Сам-то ты где был, дурень.

Тут уже мясник перешел на шепот, обращаясь ко мне.

— Ты же ученик Ривера, жестянщика. Так это он тебя послал на рынок?

— Нет больше мастера, — пожаловался я мяснику, не вдаваясь в подробности. — Теперь сам пытаюсь хоть как-то на жизнь заработать.

— А сможешь? — тут же прошептал мясник и помахал рукой у меня перед глазами. — Эко тебе досталось, малец.

— Смогу, — киваю ему в ответ, — дело привычное.

— Тогда ладно. В городе сейчас бедлам, старые правила не действуют. Работай покуда. Я Войд, помнишь меня?

— Вы десятником на стене были, — ответил я после короткой паузы, осыпая благодарностями цепкую память прежнего Арда, геройски погибшего на стене.

— Вспомнил, молодец. Сиди, работай, я присмотрю. Если кто спросит, говори мол я дозволил. Понял меня?

— Понял.

— Эх, молодежь, цеховые в своих коморках совсем от рук отбились, — пробурчал мясник, — со мной то ладно, а если клиент пришел, ты уж будь любезен. Надо говорить господин, или госпожа, причем любому, особенно в твоем-то положении. Все, сиди работай.

Уф! Пронесло! Думал — выпрут взашей.