Офицерский гамбит

И по всему телу подполковника тихо разливалась волна блаженства, очень быстро проходя путь от сердца к кончикам пальцев. Вот когда можно по-настоящему ощутить себя умиротворенным, обрести на время покой и некое подобие счастья. Когда восемь месяцев войны позади, впереди два месяца отпуска и потом еще два – подготовки к войне. И такая цикличность – он даже себе в этом признавался с трудом – позволяет уравновесить свою тоску и по дому, и по войне. Ну что это за мужчина, который не скучает по войне? Он хорошо осознал это в академии, когда необъятная, шумная столица с ее неизбывной, чумной суетой быстро опостылела; воля стремилась к делу, руки ночью, когда он вставал, намеренно не включая свет, на ощупь искали оружие. И вот все вернулось на круги своя. Правда, к концу восьмимесячного отрезка превращаешься в поднятого из берлоги медведя – одной и той же узловатой руке очень сложно и сжимать автомат, и обнимать жену… Но ощущаешь ли ты себя счастливым сегодня, сейчас? Когда ты восемь месяцев без семьи торчишь в горах, по колено в грязи и по локоть в крови? Когда узнаешь годы только по тому, как стремительно и незаметно растут дети? Игорь Николаевич отшатнулся от своих мыслей.

Подарки, карусели, мороженое, кино – в первые дни после своего приезда он обожал баловать детей, замечая между тем, как меняются запросы старшего Антона, и уже предчувствуя, как вырастет из размеров Дюймовочки Дашенька, превратится сначала в задорную школьницу, а потом, когда-нибудь, в девушку, в невесту… Но это будет позже, сейчас она совсем еще крошка, как пушистый котенок, которого хочется бесконечно ласкать, нежничать с ним, прижимать к груди. Правда, и сейчас он уже испытывает с этим трудности, ощущая свою косность, неуклюжесть, неуместность сиплого голоса и странно сковывающий паралич от неумения отвечать на детскую любовь и игривое плутовство. С Антоном, напротив, стало как-то проще – уже сейчас во время его отсутствия сын с хладнокровным, серьезным спокойствием берет на себя функции главы семейства. Оксана это подчеркивает особо, шепотом рассказывая всякие эпизоды из жизни сына, который быстрее многих сверстников превращается в маленького мужчину благодаря возрастающей во время отсутствия отца ответственности и осознания его причастности к чему-то большому и страшному. И дальше, верно, пойдет по его стопам. Игорь Николаевич и боялся, и желал этого – а как же иначе, ведь жизнь просто, ясно и безвозвратно идет по спирали, кольца которой неодолимы и неподвластны пониманию. Главными, неизменными остаются только принципы – если уж и плыть по жизни, то твердой, готовой к приключениям щепкой, а не раскисшим хлебным мякишем… Хотя порой его, боевого офицера, одолевают сомнения: может, в сегодняшние времена, с их красотами и соблазнами, этот суровый, противоречивый путь принесет сыну вместо счастья только сонмище страданий?

Игорь Николаевич порой долго размышлял об этом, всякий раз пристально, в упор глядя на улыбающийся профиль сына в минуты короткого, мимолетного наслаждения обыденными прелестями жизни. Вот он, наивный и долговязый, упражняется на незамысловатой детской игрушке-автомате в виде боксерской груши, по которой необходимо ударить как можно сильнее, чтобы получить выраженное в цифрах представление об этом ударе. А вот сосредоточенно и даже чрезмерно старательно целится в тире из макета американской винтовки в мишень на экране, и тогда отец неожиданно понимает, что видит свою уменьшенную копию – в глазах мальчишки появляется холодный блеск, а руки приобретают совершенно мужскую твердость, доставшуюся в наследство от далеких предков, охотников и завоевателей. И тогда непременно в воображении отца встают картины виденных в настоящий прицел человеческих тел, отбрасываемых неимоверной силой пули. А вот он по-детски поглощает мороженое, откровенно наслаждаясь сладкой радостью, и маленькая бело-молочная капелька растаявшего блага у края рта долго остается незамеченной. Тогда отец видит просто мальчика, еще не оформившиеся черты которого напоминают о необходимости расспросить об успехах в школе и осторожно выведать, имеются ли проблемы в его социальном микромире маленьких мужчин. Скоро, очень скоро придет время и его выбора. Надо ли повторять путь отца, на котором много молодых офицеров с оторванными стопами, кистями. Или, еще хуже, тихо ненавидящих свое дело. Мальчиков с лейтенантскими погонами и исковерканными судьбами, вечно погруженных в свои нескончаемые, всегда печальные размышления. Уж они-то давно не верят, что воюют во славу России, им не безразлично, что их кости забетонированы в фундамент новой империи. Что ж, наш незатейливый мир дрейфует в бездну, ничего не поделаешь… А ведь решать нужно именно сейчас, пока стаи веселых, задорных ангелов кружатся над детьми, направляя на пространство их обитания мириады невидимых пучков лазурного света, подсвечивая их самих изнутри чарующим огнем души, усыпляя бдительное сознание, которое помнит о тяжести человеческого жребия…

2