Офицерский гамбит

В Пуще-Водице была запланирована одна из тех особенно важных встреч, ради которых он, собственно, и находился в Киеве. «День, который кормит год», – бросил ему в аэропорту Виктор Евгеньевич перед тяжеловесным рукопожатием. Обычно тихий, приглушенный голос куратора на этот раз причудливой вибрацией раздвинул и заслонил характерный шум порта. Еще бы, подумал Алексей Сергеевич, сомнений нет. Впервые с начала проекта его выдернули в Москву столь резким рывком, и впервые на один день. Намечалась нерядовая встреча с руководством одной украинской политической силы, когда-то поднявшейся в заоблачные выси украинской политики, а ныне ослабевшей, пролетевшей мимо парламента и оттого готовой на очень многое ради возвращения хотя бы части былого влияния. Насчет людей, с которыми ему предстояло говорить, Алексей Сергеевич получил исчерпывающие инструкции, успел ознакомиться с несколькими стопками секретных донесений и даже просмотреть около десятка дисков с видеоматериалами о некоторых подробностях общественно-политической и частной жизни этих определенно известных в стране людей. Домой заскочить он даже не подумал и, только расставшись с Виктором Евгеньевичем, в вакууме между ожиданием посадки в самолет и взлетом ощутил неприятное и навязчивое жжение, переросшее в тягучее желание позвонить Але, сообщить, что он в Москве, и просто поговорить о неважных мелочах. Но, взяв свой сотовый, он вдруг передумал. Его мозг уже основательно перестроился на конкретную задачу, и Алексей Сергеевич теперь опасался искусственным переключением сбить эту настройку.

К моменту встречи полковник Артеменко ехал к людям, которых уже отменно знал, включая их смены настроений, склонности, привязанности – ну, в общем, все, что необходимо для выполнения задачи. Он отметил про себя безукоризненную сосредоточенность на предстоящих переговорах. Забитый автомобильными пробками город медленно плыл мимо его сознания в тонированном стекле, и он лишь машинально отмечал свое местонахождение. Только в одном месте, увидев на большом рекламном щите изображение крупным планом нового политика в национальной вышиванке, Алексей Сергеевич будто бы очнулся от своего транса. Это широкое мясистое лицо, очень похожее на характерный облик одного поющего на сцене университетского ректора, беззастенчиво зазывало в новую партию. Артеменко отметил про себя: ну и наплодилось же тут партий и кандидатов в лидеры. Один бездарнее другого. Винченко… Так, кто такой этот Винченко? Ах да, вспомнил. Ну как же, был министром, обыкновенная серая, примитивная личность, отягощенная шлейфом темных делишек… Разве можно народ считать проснувшимся от спячки, если такие полипы все еще собираются делать политику?! Уж лучше «Путинский призыв», и все строем, без возможности отклониться от маршрута, делать новую империю…

Ладно, ввяжемся в бой, а дальше посмотрим, подумал он про себя, когда хлопнула дверца оставляемой им машины; в отражении слегка запыленного автомобильного стекла он увидел статного, по-военному подтянутого мужчину в добротном костюме, украшенном модным галстуком. Глаза этого мужчины показались полковнику Артеменко зоркими и проницательными. Как и было оговорено, он оставил свою машину на стоянке на Львовской площади, где его ожидало ранее вызванное им же такси. Оно и доставило миссионера к людному месту неподалеку Бессарабского рынка, где, щедро расплатившись с водителем, он еще посидел некоторое время в салоне такси, пока не подъехал черный, как лесной ворон, большой японский автомобиль с затемненными стеклами и вызывающе блестящими поверхностями литых дисков. Он с мягкой ловкостью приостановился на подъеме бульвара, носящего имя великого Кобзаря, в том самом месте, где частенько ловкие гаишники ловят неискушенных столичных водителей, и Алексей Сергеевич тотчас покинул салон такси и переместился на заднее сидение джипа.

3

Когда джип чинно подкатил к высоким воротам одной из дач живописной Пущи-Водицы, что в пятнадцати километрах от украинской столицы, сидящий на переднем сидении мужчина с жидкой бородкой обернулся к Алексею Сергеевичу и услужливым тоном возвестил:

– Приехали, но вы не спешите выходить: когда машина заедет в гараж, я вас проведу, – и мужчина извиняюще улыбнулся.