Офицер и шпион

Мне кажется, что два человека в окуляре совсем близко от меня, поразительно, я чуть ли не стою рядом с ними. Шварцкоппен строен, у него точеные черты, он привлекательно бодр, прекрасно одет – денди. Смеясь, откидывает голову назад, демонстрируя ряд идеально белых зубов под широкими усами. Паниццарди положил руку ему на плечо и, кажется, рассказывает какую-то забавную историю. Итальянец красив на иной манер – круглолицый, кудрявые темные волосы зачесаны назад с широкого лба, – но и в его чертах видны те же живость и веселость. Рука Паниццарди по-прежнему лежит на плече немца. Они смотрят в глаза друг другу, не замечая ничего вокруг.

– Бог ты мой! – восклицаю я. – Да они же влюблены!

– Слышали бы вы их вчера – в спальне внизу, – ухмыляется Дюкасс.

– Грязные пидоры, – бормочет Девернин.

Интересно, знает ли мадам де Веде о пристрастиях своего любовника… Вполне возможно, думаю я. Меня уже ничто не удивляет.

Наконец смех на противоположной стороне улицы угасает до улыбок. На лице Паниццарди выражение неуверенности, потом они подаются друг к другу, обнимаются, прикасаются одной щекой, другой. Слева от меня щелкает камера – Девернин делает снимок, потом перематывает пленку. Это объятие, увиденное случайным прохожим, представляется не более чем выражением дружеской привязанности, но от безжалостного увеличения не скроешься: они что-то шепчут друг другу. Наконец они размыкают объятия. Паниццарди в прощальном жесте поднимает руку, разворачивается и исчезает из вида. Шварцкоппен несколько секунд остается неподвижен, на его губах блуждает полуулыбка, потом он поворачивается на каблуках и удаляется в посольский двор. Фалды его фрака развеваются на ходу – довольно впечатляющее зрелище, в его движениях что-то кичливое, мужественное. Потом он засовывает руки глубоко в карманы брюк.