Офицер

Молчание осмелился нарушить Риббентроп. Он негромко кашлянул, и этот звук пронесся громом по кабинету. Гитлер очнулся, мгновенно окинул всех быстрым колючим взглядом и вдруг бросился к Молотову. Решительно обнял наркома:

– Дорогой господин Молотов! Никто еще никогда никому не делал такого подарка! Передайте господину Сталину самую глубокую, самую искреннюю благодарность как лично мою, так и всей германской нации! Мы никогда не забудем, что на востоке у нас есть великий друг – нет! – брат, который единственный понимает наши чаяния и разделяет наши надежды!

Он увлек Молотова к столу и усадил в кресло:

– Скажите мне, господин Молотов, скажите, мой дорогой друг: чем мы можем отплатить за столь щедрый и столь искренний подарок? Что Германия может дать России и лично вам, лично господину Сталину, чтобы хоть в малой степени погасить долг перед вами, легший сегодня на наши плечи?!

– Нам будет достаточно, если переговоры закончатся подписанием Пакта о ненападении, – без всякой интонации проговорил Молотов. – И поверьте, господин рейхсканцлер: мы делаем все, чтобы мир на наших границах был прочным и нерушимым. Это будет самым лучшим подарком для всех нас.

Он так же без всякого видимого энтузиазма принял приглашение Гитлера на обед, согласился дать интервью журналистам «Фелькишер беобахтер» и «Дас шварце кор»[210], пообещал прибыть на торжественный прием в его честь и пригласил всех присутствующих на ответный прием в Советском полпредстве. Гитлер говорил и говорил без умолку, Молотов отвечал коротко, почти односложно, а все окружающие все еще не могли прийти в себя от происшедшего.

И лишь когда Молотов с сопровождающими откланялся, предварительно выяснив, что переговоры по Пакту о ненападении начнутся завтра в десять, а следом за ним откланялись и все остальные, Гитлер дал волю своим истинным чувствам.

Он смотрел на карту с новыми границами и тихо цедил сквозь зубы:

– Сраная скотина! Обезьяна с гор Кавказа! Думаешь, ты – самый умный?! А вот тебе! – Адольф Гитлер сделал неприличный жест. – Дерьмо! Коровья задница! Ты думаешь, что теперь Германия станет лизать тебе руки?! Ты так думаешь, кремлевская сволочь?! Не дождешься! – Тут он внезапно сбавил тон и задумчиво произнес: – Однако Зеппу[211] придется потрудиться. Очень сильно потрудиться. Тут ты прав, мерзкое порождение мерзких гор…

Все его планы летели к чертям. Война, в которой можно рассчитывать на помощь цивилизованного мира – ведь война будет идти против большевистской чумы! – теперь становится совершенно нереальной. Не принять такой дар невозможно: Германия не поймет. Но и принять нельзя: не поймут Англия, Франция, Италия, Япония, Америка. И если на первых еще можно плюнуть, со вторыми – договориться, то вот с Америкой…

– Зеппу придется чертовски много потрудиться, – снова повторил Гитлер. – Чертовски много. Сталин запряг-таки нашего «бабельсбергского козла»[212] в свою тележку…

После нового раздела Польша перестала существовать навсегда. Этнических поляков переселили, и теперь они в массе своей осваивали оренбургские и казахские степи, Северный Урал и Алтай. Впрочем, на Алтае оказались в основном шахтеры: уголь Кузбасса, железо и никель Алтая – все это требовалось Союзу ССР во все возрастающих количествах. Отправившиеся в Казахстан и Оренбургские степи занялись распахиванием целинных земель в составе совхозов и госхозов. Попавшие же на Северный и Полярный Урал… Впрочем, таких было немного. В основном этот контингент составляли польские офицеры и чиновники, непримиримое духовенство и особо рьяные националисты. Но как правильно заметил Лаврентий Павлович, ГУЛаг и не таких перевоспитывал.

На освободившиеся территории селили белорусов, украинцев и евреев. Сталин, усмехнувшись в усы, подписал указ о создании Еврейской автономной области на территориях бывшего Лодзинского, Радомского и Великопольского воеводств. Разумеется, в состав Еврейской области не вошла Познань, переданная Германии.

Появление Еврейской автономии на границах Третьего рейха было удачной находкой. Из Германии потянулись ручейки переселенцев, стремившихся получить вместо концлагеря и желтой нашивки[213] гарантированные права, свободы да и просто человеческие условия жизни. Богатые евреи могли купить себе «арийское происхождение»[214], так что в Еврейскую АССР рвались в основном те, кто по определению советской идеологии был «социально близким».

Еврейская автономия на границе нацистской Германии сильно усложнила жизнь Абверу и РСХА. Теперь засылка разведчиков на советскую территорию была сопряжена с огромными трудностями: евреи, не желая вновь оказаться под властью нацистов, проверяли всех новоприбывших настолько тщательно, что сотрудникам НКВД оставалось только разводить руками да похваливать новых граждан СССР.