Офелия и янтарные хроники

Конечно, я была слишком занята, восхищаясь своими новыми способностями, чтобы обращать внимание на тётю Бланш и её письмо. Я мысленно проигрывала множество ситуаций, в которых этот трюк со временем оказался бы очень к месту. Например, если я в очередной раз не смогу придумать остроумный ответ на выпад Греты, то можно будет остановить время, чтобы подумать. Или если утром, опаздывая в школу, мне захочется спокойно сделать себе бутерброд. Или быстро просмотреть шпаргалку во время контрольной по грамматике. Да и вообще, может быть, придёт конец моим вечным опозданиям? А вдруг получится? Моё сердце забилось от волнения. Не может быть, у меня голова пошла кругом. Но я же видела это своими глазами!

Я, Офелия Пендулетт, остановила время! Как настоящая волшебница!

– Ты уверена? – спросил дядя Жак у тёти Бланш, которая передала ему письмо. – Я ничего не понимаю. Мне казалось, у нас есть время по крайней мере до зимы… – Он поднёс письмо к самому носу, пытаясь разобрать написанное.

– Но… разве мы не можем создать себе столько времени, сколько захотим? – воскликнула я, однако никто не ответил.

Тётя Бланш с беспокойством взглянула на меня.

– Нас ждут во дворце, – объяснила она, и складка между её бровями прорезалась глубже. – Выезжаем завтра.

Глава 4

Вторая личность Пиппы оказалась права. Прапрабабушка без устали нам об этом напоминала, пока мы готовились к отъезду.

– Я же говорила! – кричала она и от радости надувала особенно большие пузыри жвачки. – Мадам Розе – настоящий медиум, и я не сумасшедшая. Ха-ха, а вы мне не верили и теперь удивляетесь, так вам и надо!

Но помимо радости Пиппы, вчерашнее письмо поставило перед нами серьёзную задачу: подвал «Отеля Пендулетт», к сожалению, не владел собственным выходом на Реку времени (так назывались ветви потока времени, достаточно широкие, чтобы по ним можно было путешествовать – и, видимо, дома других Вневременных в этом отношении были оборудованы лучше, чем наш).

Проще говоря, это означало, что перед нами стояла задача каким-то образом пронести весь багаж по улицам Парижа и разветвлённой сети катакомб под ним, прежде чем погрузиться в две лодки, на которых мы собирались отправиться в путь.

Поскольку я недавно приехала, то и без проблем уложила свои вещи обратно в рюкзак. У дяди Жака тоже был с собой только маленький старомодный кожаный чемоданчик, как я заметила, когда мы собрались в холле ближе к полудню.

Тётя Бланш, однако, сначала притащила дорожную сумку и несколько шляпных коробок. А потом мы помогли ей спустить по лестнице дубовый сундук, в котором якобы находилось «только самое необходимое». По сравнению же с огромным сундучищем, в который упаковала свой гардероб Пиппа – он был размером с наш гостевой туалет дома в Берлине, – ларь тёти Бланш действительно казался скромной маленькой коробочкой.

– Женщины, – пробормотал дядя Жак, когда весь багаж наконец был собран перед стойкой администратора.

Я оставила при себе комментарий о стереотипах, которых никогда не могла понять, и вместо этого спросила:

– Когда я остановила время, почему я не застыла там же? Почему я могла двигаться, а ты нет?

– Потому что временем управляла ты. В тот момент, когда ты представила, каким оно будет, ты сделала шаг из внутреннего потока. Но ты научишься брать с собой других, не волнуйся, – объяснил он мне, и я благодарно кивнула.

Три дня кряду я засыпала родственников вопросами. Допытывалась о течениях, о жизни вне времени и, конечно, об Янтарном дворце, о котором все вдруг заговорили с тех пор, как нас вызвали туда письмом, – всех, включая меня.

К счастью, дядя Жак был терпеливым учителем. К тому же он не раз путешествовал с моей двоюродной бабушкой и прапрабабушкой и знал, что в этом случае лучше всего просто набраться терпения.

Наконец, тётя Бланш достала мобильный телефон – это была раскладная модель с крупными кнопками, для пожилых людей – и заказала такси с большим багажником. Через десять минут машина остановилась перед стеклянной вращающейся дверью, и водителю пришлось попотеть, загружая наш багаж. Мы помогали ему, как могли, мне пришлось ехать с рюкзаком на коленях, но я не возражала. Вскоре, зажатая между Пиппой и сундуком тёти Бланш, я сидела на заднем сиденье и смотрела, как мимо проносится город.

Такой быстрый отъезд из Парижа навевал лёгкую тоску. Я бы не отказалась пожить ещё немного в «Отеле Пендулетт», поэкспериментировать с моим новым умением и увидеть место рождения папы.

Однако, как меня уверили, раз в несколько столетий всех Вневременных созывали в Рим на какое-то важное собрание, которое, похоже, было посвящено особому соревнованию между ними («Янтарный турнир, наконец-то мы едем на Янтарный турнир», – напевала вчера вечером себе под нос Пиппа). И как выглядел этот дворец, в котором никто не старел, мне бы тоже хотелось узнать. Кроме того, тётя Бланш и дядя Жак обещали, что там нас будет ждать Грета.