Одураченный Фортуной

— О! — Герцог в упор посмотрел на него. — Тогда неудивительно, что вы не нашли службу в Англии. Это, друг мой, крайне затрудняет уплату моего долга, несмотря на мое горячее желание его вернуть.

Вновь обретенная надежда исчезла с лица полковника.

— Этого я и опасался… — начал он мрачно, но герцог склонился вперед и положил ладонь на его руку.

— Я сказал, крайне затрудняет, а не делает невозможным. Ничего, что я желаю, я не признаю невозможным, а в настоящий момент, клянусь, мое самое большое желание — обеспечить вашу судьбу. Но для того, чтобы вам помочь, мне следует знать о вас больше. Вы еще не сказали, как полковник Холлс, служивший сначала в республиканской армии, а затем в армии штатгальтера, решился сунуть голову в петлю, вернувшись в Лондон Старого Раули note 65— короля, чья злопамятность столь, же бесконечна, как судебный процесс.

Полковник Холлс честно и откровенно рассказал герцогу обо всем, в том числе и о совершенных им ошибках, исключая намерение присоединиться к злополучному заговору Дэнверса под влиянием Такера и Ратбоуна. Он упомянул о преследовании Фортуны, каждый раз выхватывавшей у него из-под носа удачу, вплоть до поста в Бомбее, который предложил ему Олбемарл.

Герцог одновременно шутил и выражал сочувствие. Но когда Холлс дошел до истории со службой в Бомбее, его светлость разразился саркастическим смехом.

— Ведь это я лишил вас выгодного места! — воскликнул он. — Видите, как таинственны дороги судьбы! Но это только увеличивает мой долг, побуждая исправить содеянное. Уверен, что найду способ поставить вас на путь к успеху. Но, как вы понимаете, мы должны действовать осторожно. Однако, вы можете твердо положиться на меня.

Холлс покраснел, на сей раз от удовольствия. Фортуна, столь часто дурачившая его, наконец возвращала ему веру в человечество. В самый последний момент спасение пришло к нему с помощью рубина, который безошибочный инстинкт заставлял его хранить при всех обстоятельствах.

Герцог вытащил зеленый шелковый кошелек, сквозь сетчатую ткань которого приятно поблескивало золото.

— Тем временем, друг мой, в знак моих самых добрых намерений…

— Нет-нет, ваша светлость! — Второй раз за сегодняшний день глупая гордость заставляла Холлса отказываться от предложенного кошелька. За свою карьеру он не раз добывал деньги сомнительными способами, но никогда не принимал их в подарок от людей, чье уважение намеревался заслужить. — Я… я не в такой уж острой нужде и могу пока что сводить концы с концами.

Но его светлость герцог Бэкингем не походил на его светлость герцога Олбемарла. Он был щедр и расточителен, насколько Монк был прижимист, и к тому же не принимал отказов.

Улыбнувшись протестам полковника, Бэкингем перешел к тактичным убеждениям, используя свойственное ему обаяние.

— Я уважаю вас за ваш отказ, но… — Он снова протянул кошелек. — Предлагаю вам не подарок, а небольшой заем, который вы вскоре мне возвратите, когда я сделаю это возможным для вас. Ведь то, чем я вам обязан, не может быть оплачено золотом. Отказавшись, вы бы оскорбили меня.

Надо признаться, что Холлс обрадовался возможности принять деньги, сохранив самоуважение.

— Ну, раз вы так великодушно настаиваете, то в качестве займа…

— А какое иное качество я, по-вашему, мог иметь в виду?

Его светлость опустил тяжелый кошелек в наконец протянутую за ним руку и поднялся.

— Очень скоро, полковник, вы услышите обо мне. Только дайте мне знать, где вы проживаете.

Холлс задумался. Покинув «Голову Павла», он намеревался поселиться в «Птичке в руке», являвшей собой дешевую таверну. Однако полковник любил хорошую пищу и вино так же, как нарядную одежду, и никогда бы не избрал столь убогого жилища, если бы не отчаянные обстоятельства.

Теперь, когда с внезапной помощью судьбы и владельца этого толстого кошелька обстоятельства вскоре должны были измениться к лучшему, Холлс решил избрать более приличное обиталище.

— Ваша светлость найдет меня в «Арфе» на Вуд-Стрит, — сообщил он.

— Тогда вскоре ждите от меня известий.

Они вместе вышли из таверны. Герцог направился к карете, у которой расхаживали его французские лакеи, а полковник Холлс, витая в облаках, важной походкой, еще сильнее подчеркивающей его убогую одежду, зашагал в направлении Полс-Ярда, время от времени притрагиваясь к рубину в ухе, который более не было нужды продавать, как впрочем и хранить, ибо он наконец выполнил задачу, предначертанную ему судьбой.

Сохраняя отличное расположение духа, полковник вошел в «Голову Павла», где его ожидала прискорбная сцена с миссис Куинн. Причиной послужила все та же драгоценность, вид которой вызвал ее гнев, побудив сделать неверные выводы.

— Вы не продали рубин! — завопила хозяйка, когда полковник вошел в заднюю приемную, указывая на серьгу, поблескивающую, словно уголек, под вуалью каштановых волос. — Явились хныкать в надежде сохранить эту безделушку за мой счет!

И тут дьявол подал хозяйке идею, пробудившую в ней бешеную ревность. Прежде чем Холлс успел ответить или хотя бы прийти в себя от внезапного нападения, миссис Куинн опять напустилась на него.