Одолжи мне жениха

– С какого …? – возмутилась я. И мяла, мяла в кулаке бутоньерку, в душе проклиная нежданного гостя всеми известными мне словами.

– Покажи!!! – нервно взвизгнула Виолетка и даже топнула ножкой.

Маменьке своей топай. И мужику – когда заведёшь.

– А если там список любовников? – Я попыталась как-то нейтрализовать ситуацию. – Или стишки любовные?

– Да какие у тебя любовники! – налилась яростью Виолетка. – На тебя только гопники могут позариться! Это бутоньерка Ярослава, я видела! Значит, он был у тебя! Ах ты…

Дальше слушать я не стала. И вытолкала Виолетту за дверь. Фитнес в зале – он, может, для красоты фигуры и полезен. Зато в потасовке победа достанется тому, кто пять лет стоял в гандбольных воротах.

Заперев дверь, я с наслаждением разодрала на мелкие клочки злосчастное украшение и выбросила ошмётки в унитаз. И воду спустила.

Всё. Теперь точно никаких следов присутствия Огарёва в моей квартире. Пакет завтра поставлю у мусорки. Только не у нашей, а по дороге к остановке.

Успокоенная этой мыслью, я пошла курить. И даже покурила. И поужинала. И даже по дому пошуршала чуть-чуть – стычка с Виолеткой меня как-то взбодрила. А потом наступила вторая часть марлезонского балета.

Звонок в дверь.

Я подумала, что это Виолетка за сдачей пришла, и дверь открыла в самом боевом настроении. Но я допустила ту же ошибку, что и Огарёв – недооценила подружку детства моего сурового. Виолетка в лучших традициях детства нажаловалась маменьке и подтянула тяжелую артиллерию. За дверью стояла тётьГаля.

В одной хорошей и смешной книжке – убей бог не помню в какой – про тётьГалю было очень здорово написано. То есть писали не про нее, но словно с нее. Там было что-то про арбузные груди и мощный затылок. Прибавьте к этому голос, как бензопила, и хватку, как у бульдога, – и вы получите полный портрет тётьГали. Я не считала себя робкой кисейной барышней, и за словом в карман не лезла никогда, и матом послать, если что не нравится – за мной не заржавеет. Но против тётьГали я – малявка. У нее еще и школа советской торговли за мощными плечами. В общем, я замерла аки кролик перед удавом.

– Шо же ты, Тонька, на чужого мужика-то покусилась? – ТётьГаля неумолимо шагнула через порог.

И я ничего не смогла ей противопоставить. Отступила.

– Разве ж тебя не учили, что чужое брать нельзя?

– А я и не брала… – вякнула я, пытаясь собраться с мыслями. Получилось не очень.

– А кто нашего жениха в свою квартиру пустил? – вкрадчиво поинтересовалась тётьГаля. В ее исполнении вкрадчивость звучала особенно страшно.

– А у него на лбу не было штампа, что он ваш! – Отпираться, в общем-то, было уже бесполезно.

– Ах, штампа не было… – нараспев произнесла соседка. – А штамп у него, девочка, в другом месте стоял. Уже почти стоял. Чужой жених – это же, считай, что чужой муж. Ты понимаешь это? Что чужого мужа увела?

Огарёву сейчас, наверное, икалось без перерыва. Свалился мне на голову!

– А если он у вас такой ненадёжный, что того и гляди – уйдет, так чего же вы его в наручниках в ЗАГС-то не вели?

Ой, зря я это сказала. Совершенно точно зря. У тёти Гали сузились глаза и расширились ноздри. Я почувствовала себя тореадором. Или – нет. Это выход один на один с вратарем. И сейчас мне всадят в девятку.

– Верно говорят – яблочко от яблоньки недалеко падает. – ТётьГаля сверлила меня мрачным взглядом темных глаз. – И дочь – вся в мать. На роду вашем поганом, видать, такое написано – чужих мужиков уводить.

А вот это уже – штрафной. Маму не трогать, ясно?! Не сметь трогать маму!

Весовые категории у нас, конечно, были несопоставимы. Но на моей стороне были внезапность натиска и злость. В общем, вытолкала я соседку на лестничную площадку и даже до начала лестницы дотолкала. А потом выдохлась. ТётьГаля что-то вопила, снизу подвывала Виолетка, а я, пнув напоследок в мощную икру обхватом как моя талия, вернулась домой. Отключила дверной звонок. И пошла курить. И заодно придумывать, как можно поизощреннее вломить господину Огарёву.

На следующий день он мне предоставил такой шанс.

* * *

Наученная горьким опытом, в дверной глазок я теперь посмотрела. А там, за дверью, радостно улыбался мне Ярослав Огарёв. Весело тебе, коняра подлая? Сейчас умерю восторги! И, повернув защёлку, я гостеприимно распахнула дверь.

Судя по тому, как поспешно шагнул через порог Огарёв и как быстро закрыл за собой дверь, встречи с несостоявшимися родственниками он побаивался. И плотно пообщавшись с ними накануне, я могла его понять.

– За костюмом пришёл? – сразу пошла я в наступление.

– Чего? – Он свёл великолепные брови.

Ну, правда, шикарные у него брови! У меня подружка, Феня, она «бровист», она бы тут от восторга померла.

– А-а, не… – вздохнул он и рассмеялся.

Зубы у него… Тут бы померла от зависти Ганя – она ассистент стоматолога.

– Выкинь.

– Хорошо, – удивляясь самой себе и своему приличному поведению, спокойно кивнула я. – С чем пожаловал?

– Вещи вернуть!