Одновременно: жизнь

Две недели назад, когда вылетал из Москвы в Сочи, в аэропорту случился со мной забавный эпизод. Не могу им не поделиться. Стоял у бара, пройдя регистрацию и все досмотры, в зоне вылета. Взял кофе и просто стоял, опершись на барную стойку. Народу было много, и присесть места не нашлось. Пил кофе не торопясь, так как лучше ждать и пить кофе, чем просто ждать. И тут среди многих объявлений прозвучало следующее: «Пассажира Протащук, вылетающего рейсом таким-то в Норильск, просьба срочно пройти на посадку. Посадка на ваш рейс закончилась». Моё внимание, разумеется, привлекла фамилия. К тому же я подумал: женщина это или мужчина, поскольку фамилия на «юк» и на «ук» в мужском роде склоняется, а в женском нет. Фамилия забавная, даже смешная. Через некоторое время снова слышу: «Пассажир Протащук, срочно пройдите на посадку. Посадка на ваш рейс закончилась». Я снова улыбнулся фамилии. Ещё через минуту мимо пробежала работница аэропорта, выкрикивая: «Норильск! Норильск! Протащук!» – Она с надеждой оглядела тех, кто сидел в кафе и стоял у бара, но никто на неё не оглянулся, никто на её крики не отреагировал, и она убежала восвояси. Ещё через минуту прозвучало объявление: «Пассажиру Протащук немедленно пройти на посадку!» – и что-то ещё в том смысле, что он будет снят с рейса. Прозвучало это объявление, я как раз допивал кофе – и тут стоящий рядом мужчина, приблизительно моего возраста, но существенно крупнее и, я бы сказал, кряжистей, оторвался от бокала пива. До этого он никак не привлекал к себе внимания и, по-моему, даже не шевелился, разве что отпивал понемногу. Он повернулся в мою сторону, нашёл своими мутными глазами мой взгляд, сфокусировался и сказал: «А Протащук – это я!» И как-то слегка повёл рукой в неопределённом жесте, который можно было понять: вот так, мол! Интонация его была неподражаема. В ней было и несуетное спокойствие, и заметная гордость, и какое-то принятое решение. Он, может быть, и сказал бы это громче, и бо́льшему числу людей, но я оказался рядом, и этого ему было достаточно. К тому же громче, похоже, он попросту не мог. Тут я вспомнил изречение, которое процитирую неточно: «Если ты по-настоящему принимаешь решение, ты неуязвим». Было видно, что человек принял решение. И было также видно, что он об этом решении не жалеет.

А я подумал: «Человек решил не лететь в Норильск. И по иронии случая сообщил об этом пассажиру, который вылетает в Сочи. Такое бывает». Во всяком случае, я, как мог, постарался его понять. И уж точно ему посочувствовал.

2 декабря

Вот и наступила зима. Яблоко, мной описанное, провисело ещё ночь и утро, а потом ветер сорвал его, оно упало и разбилось. На другой яблоньке висит ещё одно, но на нижних ветках и не так гордо. Забор прикрывает его уже не от осенних, а от зимних порывов ветра. Озеро возле дома стало такого цвета, что даже если смотреть только на воду, даже при ярком солнце, и не видеть голых деревьев вокруг… Всё равно видно, что вода холодная. Никаких иллюзий. Утки плавают по нему, втянув голову и нахохлившись. Мужики с удочками по берегам тоже сидят скукожившись и нахохлившись. Между собой, как в тёплые деньки, не переговариваются. Сидят молча. Только пускают маленькие облачка табачного дыма, которые быстро уносит холодный ветер.

Вчера Маша из детского сада принесла два помятых листа бумаги. На них красным фломастером было нарисовано что-то отдалённо напоминающее либо птицу, либо человека. Но точно с глазами и ртом. На обоих листках были похожие рисунки. Обычно она радостно демонстрирует свои художества, а в этот раз принесла и просто положила, где положила. Я не сразу и заметил, а когда заметил, решил узнать, кого она нарисовала. Взял рисунки и пошёл к ней. Спросил, кого она изобразила. А она, увидев листы в моих руках, очень оживилась и стала что-то объяснять, мол, это «туба, туба» (с ударением на А). Я не понял, а она стала говорить: «Это туба, чтобы смотеть» (то есть труба, чтобы смотреть). Я ничего не мог понять. Тогда она сказала, видя моё непонимание: «Ну, это две тубы… Бинокль», – после чего выхватила у меня листки, свернула их в трубочки, приставила к глазам и уставилась на меня. То есть рисунки были не важны. Это были листки, из которых можно сделать подзорные трубы или бинокль, точнее, не можно сделать, а именно эти и только эти листки и были подзорными трубами или биноклем. Я ей предложил скрутить такую же трубу из другого листа. Но это не сработало, это не годилось. То есть она принесла домой не рисунки, не листочки, а оптический прибор. Она попросила положить листы отдельно. Так они и лежат. Настоящий же бинокль, который я ей также предложил, не доставил ей никакой радости, потому что её бинокль на какое-то время определённо лучше.

Сегодня прилетела на несколько дней Аня Матисон. Продолжаем работать над пьесой. Жаль, работаем с большими перерывами, но половина пьесы уже видна. Ничего больше не скажу, кроме того, что может получиться. Есть шанс.