Однокрылый

— Так! Ладно, оставлять здесь тебя опасно… — произнес я, напустив на себя показную бодрость и с трудом передвигая ногами добрался до оставшегося от Егрора мусора и ухватив обеими руками меч выдернул его из оплавленной земли. — Придется возвращаться в лагерь. Со мной пойдешь, а там попрошу моего хорошего товарища найти твоих родителей. Все будет хорошо!

Вложив двуруч в ножны я подошел к девчонке и, взяв ее за руку, потянул на себя. С таким же успехом я мог попытаться сдвинуть вселенную. Маленькая ручка оставалась неподвижной. Хотя конечно, я не прилагал особых усилий, боясь ненароком поранить ребенка.

— Муженек, ты, что это себе позволяешь? — спросила меня малявка, прищурив свои огромные, голубые глазищи. — И дня не прошло, а ты уже рукоприкладством балуешься?

— Малышка, если ты хочешь, поиграть с кем ни будь в «дочки-матери», то давай я сначала отведу тебя в лагерь. Там полно твоих сверстников, которые с удовольствием…

— Соколов, ты что в конец с дуба рухнул? — девочка фыркнув тоже поднялась на ноги и отряхнув подол, уперла кулачки в бедра. — Ты вообще понимаешь, с кем ты разговариваешь?

— С маленькой красавицей! — игнорируя ее слова, сделал я новую попытку увлечь девчушку за собой и затормозил, тупо глядя в ее кукольное личико. — Погоди-ка. Ты как меня назвала?

— Соколов! Не пытайся выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле! — топнула она ножкой, и меня обдало волной ветра такой силы, что я едва устоял на ногах.

И не я один. С жалобным блеяньем из пустоты в нескольких десятках метров от нас вывалился пяток давешних страхолюдин.

— А-а… ты что? Э… — промямлил я вновь оглядывая с ног до головы надувшую губки малявку.

— А это что еще такое? — спросила девочка, строго зыкнув на припавших к земле жутковатых бяшек. — А ну! Брысь отсюда пни трухлявые, пока я вас не развеляла!

Жалобно заорав благим матом, монстры дружно как по команде развернулись и опрометью, не разбирая дороги, бросились прочь, сбивая с ног, и топча друг друга. Проводив их взглядом своих завораживающих глаз, девочка вновь повернулась ко мне, хмыкнула и, привстав на цыпочки, закрыла мою отвисшую челюсть.

— Совсем все вы здесь без нас распустились! — ласково, как будто любимой кукле сказала она.

— Ты… Это… — сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать.

— Я, я! — она приосанилась, чуть-чуть вздернула носик, и присев в легком книксене представилась. — Ваша верная и любящая супруга мой дорогой барон Ваэрнбаха, Иван Соколов известный в этом мире как Вальдер Вэбер. Вашими стараниями ныне Великая Богиня Эления Меченосная Соколова-Вебер, баронесса Ваэрнбаха!

Она звонко засмеялась и прямо из этой неудобной позы изящно провернулась вокруг своей оси.

— Вот такая я есть! Ну что молчишь? От счастья язык проглотил? — Эления резко остановилась и поднесла пальчик к губам и задумчиво закатила глазки. — Хм. Если я теперь Баронесса Ваэрнбаха и твоя супруга, то получается, что Айванька Громоносный мой сюзерен. Но при этом он остается моим верным слугой, как правитель Империи Дарея. Хм… прямо таки правовая коллизия какая-то. А, ладно. Потом разберемся. Эй, ты в порядке?

Девочка постучала меня кулачком по кирасе и прислушалась к получившемуся звуку.

— Вроде живой…

— Ты моя что?

— Жена я твоя! — сообщила она. — Да закрой ты уже рот, наконец. Влетит, кто-нибудь!

— Прости но я не педофил, — выдавил я из себя первое, что прилетело на язык. — С ориентацией у меня все в порядке, мне женщины постарше нравятся.

— Хам! — всплеснув ручками, констатировала божественная, тяжело вздохнула и покрутила пальцем себе у виска. — Дурак и хам! Два по цене одного. И чего я в тебе нашла… ну, подумай сам! Голова твоя бедовая мне годиков больше, нежели любой из ныне живущих женщин. За исключением других богинь конечно. Вон, какая я вся из себя красивая. Для тебя себя берегла!

— И что ты во мне нашла? — задал я следующий вопрос, навеянный ее словами. — С чего я вообще тебе сдался?

— Да… — богиня замялась, затем щелкнула пальцами.

В воздухе за ней материализовалось белоснежное облако, на которое она и запрыгнула, устроившись в нем как мягком офисном кресле.

— Первые письма ты значит так и не прочитал?

— Не смог. Они превратились в какой-то нечитабельный набор букв.

— А… — она поправила челку. — Ойкумена Ортена сопротивлялась… ну тогда все понятно…

— Что такое ойкумена, мне известно, — я прислонился спиной к дереву, а затем просто сел на землю, — а с чего ей вдруг сопротивляться?

— Да правила у нее не прописаны, — отмахнулась девчонка. — Вот ее и корежит. Я тебе потом расскажу… как-нибудь.

— А почему меня…

— Почему именно тебя?

Она как-то странно посмотрела на меня и загадочно улыбнулась.