Одноклеточный

– Я – лучший кандидат! – заявил слюнявый отоко, похожий на айбо. Слишком у него было много разной показной электроники – искусственный глаз, уши-антенны и прочее такое. – Вы сможете установить на смарт бесплатное приложение и заниматься со мной как со своим домашним питомцем! Будете поить меня чистым спиртом, пичкать экстази или грибами, закармливать сырым тунцом, налагать вето на мои виртуальные планы и так далее. Я исполню ваши самые интимные желания, – подмигнул он, сунув рожу в камеру. – Каким вы меня сделаете, таким я и буду в реальности! Выбирайте меня!

По нижнему краю побежали параметры кандидата. Камайну поплевались, шумно требуя репортаж с гонок. Пришлось программе голика сменить рекламу на живые кадры с полигона.

Появился мрачноватый Сэйдзи, но после дозы апоморфина с пивом ему стало гораздо лучше. Тем более подоспела пивная эстафета. Минору отправился на поле сражения и подцепил к дырке в щеке шланг. Таких тут немало явилось. Минору подсоединился к цистерне с бакусю, и состязание началось. Конечно, победил самый толстый участник. Он «пережил» последнего соперника всего на стакан пива.

Пришлось мне откачивать нашего друга в тойрэ, а с помощью Гриба и его химии мы привели-таки Минору в чувство. А я наоборот, сжевал таблетку экстази и быстро проникся к Минору сочувствием. Жалко, таблетка у меня была последней.

А потом мы пошли голосовать. Наша партия боролась за запрет автомобилей, её кандидат восседал на дико хромированном байке. Даже зеркальца у него были не стеклянные, а из хрома. Это был солидный человек в возрасте, но поджарый. Голосовали мы от специального выборного автомата, подцепив к нему смарты. Виртуальные бюллетени камайну дружно отправились в избирательную комиссию. Тут таких много было, сторонников нашей партии. Но мне кажется, наш кандидат проиграет. Автомобилистов пока ещё куда больше, чем байкеров.

– Выборы! – желчно сказал Тони. – Вы заметили, что средний возраст электората – лет пятьдесят? Не политика, а геронтократия.

– Это точно, – поддакнул Минору.

– Ещё лет сто – и мир превратится в муравейник одинаковых престарелых андрогинов.

– Химия всему голова, – невпопад заметил Гриб.

Это было фундаментальная мысль, и от неё у нас разгорелась дискуссия. Я плохо в ней понимал и почти не слушал. Больше, конечно, Тони вещал, остальные с ним не очень-то спорили. Только Гриб иногда выступал. Наш главный камайну был сердит и говорил зло:

– Нормальное состояние человечества – война! Естественный отбор никуда не делся, только мы не перегрызаем друг другу глотки, а стреляем. Это называется борьба за существование. Слабый должен погибнуть!

– Ну, ты скажешь, – возразил Гриб. – Кто стреляет-то? Моментом в кутузку загремишь.

– В том-то и дело. А я о чем толкую? Мир ведёт к загниванию, и наша задача – вернуть войну. Пусть пока невидимую, тайную, раз мы не можем выйти на неё в открытую. Ночь и электроника Пеца помогут нам вести её и оставаться не пойманными. Да, мы не можем принудить правительство воевать с Россией. Значит, мы должны открыть собственный фронт.

– С Россией, что ли? – польщённый вниманием, спросил Пец. – Может, начать пока с Кореи?

Камайну заржали, а одзи свирепо зыркнул на бестолкового байкера.

– Достаточно будет того, что ты объявишь войну самому себе и своим страстишкам! Зачем человеку разум? Чтобы махать оружием, жрать и заниматься эсу с девчонкой. – Само собой, как нихонец Тони даже не рассматривал девушек. Трудно представить, что Флора будет махать ножом и совращать Херми. – Мы теряем нашу природную жестокость, опускаемся в трясину политкорректности и милосердия. Мы уже не подыхаем от врожденных болезней, спасибо медицине и протезам! Жратвы стало столько, что рвать за неё горло сопернику уже не надо, и так свалится в руки, прямо из автомата. Всё это верный путь к вырождению. Двигатель эволюции – борьба за существование. И что, Егор за него борется?

– Вчера неплохо поборолся, – заступился за меня Гриб.

– Потому что я его заставил. А вот поглядите на всех этих кандидатов, что парят нам мозги. Что они делают, как не пытаются выплыть из ксо за наш счёт? Им, значит, можно, а нам нельзя?

– К чему ты клонишь, Тони? – выступил Зид. – У нас и так команда, зачем нам партию создавать? Тебе нужна политическая власть?

– Может, и нужна. – Тони выглядел мрачно, глядел сквозь соратников. Он часто прикладывался к банке с пивом и отвергал все попытки Гриба всучить ему экстази. – Пока не решил. Да не в этом дело, неужели не ясно? Я вам о глобальном толкую, а вы всякую гаракуту мелете. Звери нас переплюнут, вот в чем беда. Обезьяны те же. Они-то борются за выживание и развиваются, а мы нет. Нам бы выпить и развлечься, а не здоровое потомство завести. Обезьяна завела детёныша и сдохла – считай, её род выжил и процветает… Аоки, давай заведём потомство, чтобы умереть с лёгкой совестью.

Девушка разом утратила рассеянность и уставилась на Тони с испугом.

– Что?

– Вот, поглядите на неё. Здоровая девчонка не желает иметь потомство. О чем тут ещё толковать?