Одноклассники smerti

Нахальная Ленка пыталась посягать и на его любимую историю. Впрочем, в те годы, середину девяностых, на нее только ленивый не посягал. Иван Адамович на нападки привык не обижаться, но с ними боролся. Аргументированно, продуманно, серьезно. Он всегда внимательно прочитывал всякие «Огоньки» вкупе с прочими рассадниками разоблачений. Анализировал очередную «горячую» новость, как правило, абсолютно бредовую. Вроде того, что Сталин от Гитлера за развал Красной Армии миллиард немецких марок получил. Продумывал контраргументы. И вполне успешно с новоявленными демократами дискутировал. С ним и директриса боялась схлестываться, и приятели по шахматному клубу не связывались. А уж самоуверенную школьницу на место поставить образованному человеку нетрудно.

Иван Адамович справедливо гордился, что без всяких примитивных оскорблений и двоек немало притушил коренковский нимб суперзвезды.

Невозможно забыть звенящую тишину, каковая сопровождала его рассказы. Или столь жаркие диспуты, что перепуганный охранник террористов пугался, в кабинет заглядывал. Как глаза у школьников горели, как ярко розовели щеки… Уж тогда-то, в девяностые, все девчонки — кроме разве что самоуверенной Коренковой — в большей или меньшей степени вздыхали по умному, острому на язык историку.

И девочки все были — как на подбор, загляденье. Взять хотя бы Надюшку Митрофанову. Вот уж настоящая русская красавица! Типаж, правда, не его, не худышка, — щечки розовенькие, бедра крепенькие, грудь приятной полноты, чего Иван Адамович как раз не любил. Но глаза — глубокие, наивные, полные любопытства — искупали все. А как слушала она его, как, нервничая от интересного рассказа, облизывала пухлые губки…

— Ты на историка, будто кролик на удава смотришь! — однажды подколола ее жестокая Коренкова.

Но Надя хотя с виду и простушечка, а в долгу не осталась. У Ивана Адамовича, который случайно подслушал их разговор, едва слезы умиления не выступили, когда Митрофанова спокойно ответила:

— На умного человека и посмотреть приятно.

— Да что в нем умного? Неудачник, трескун и балабол! — пригвоздила его суперзвезда.

— Будто твой Степка не дурак, — пожала плечами Надя. — Удивительно ничтожная личность!

…Знала, умница, как ударить побольнее.

Степка — их одноклассник Степан Ивасюхин — давно уже стал посмешищем в глазах всей школы. Юноша-подросток — очень похожий на самого Ивана Адамовича в этом возрасте, по крайней мере, очки, прыщи и масса комплексов у него имелись — боготворил Коренкову. Помогал с уроками. Посвящал ей стихи. Таскал ее портфель. Терпел все ее выходки и придирки. Преданно ездил на ее концерты — даже в другие города, за свой (то есть родительский, конечно) счет.

Коварная Елена, ясное дело, всерьез его не воспринимала. Но так как с юных лет была расчетлива, то и не гнала. Царственно кивала, когда он первым делом решал (в ущерб себе) вариант ее контрольной работы. Охотно брала букеты. И даже изредка, раз в месяц, снисходила до того, чтобы прогуляться вместе в киношку — несчастный Ивасюхин каждый раз после такой милости сиял новеньким пятаком и просто испепелял свою богиню страстными взорами. А Коренкова, нимало не стесняясь, на его глазах кокетничала с другими одноклассниками.

У Ивана Адамовича, когда он замечал эти сценки, сжимались кулаки. Он даже пытался по-мужски поговорить с Ивасюхиным, втолковать неразумному, что тот на абсолютно неверном пути… Но как объяснишь безответно влюбленному, что объект его поклонения — полный ноль?

Все и тянулось: Ленкино хамство и тоскливые взоры безответно влюбленного Ивасюхина, пока за дело вдруг не взялась простушка-толстушка Митрофанова.

Иван Адамович так и не узнал, какая муха ее вдруг укусила. Прежде-то Надежда вела себя абсолютно так же, как прочие девчонки из класса, — на Ленку поглядывала с легкой завистью, на несчастного Ивасюхина — с презрением. Но буквально в один день все изменилось. И историк с изумлением заметил, что на переменке Митрофанова с Ивасюхиным дружной парочкой стоят у окошка. Тот, горячо размахивая руками, рассказывает однокласснице про ход планет и траектории астероидов. А Надежда преданно смотрит ему в глаза и едва ли не каждую минуту кивает.

«Может, она с девчонками поспорила, что всю перемену его вытерпит», — решил тогда Иван Адамович.

Но нет. После уроков Митрофанова с Ивасюхиным тоже ушли вместе. И на следующий день все переменки болтали — точнее, он разглагольствовал, а она его преданно слушала.

Далее последовали собственного изготовления пирожки, которыми Надежда, слегка смущаясь, угостила Степана, и весь класс это видел. А пару дней спустя он даже за ее парту пересел.

Одноклассники изумлялись и хихикали. Елена, как и положено королеве, сделала вид, что ничего не произошло. Правда, глаза у нее, когда она небрежным тоном велела Степану проводить ее домой, а тот спокойно сказал, что занят, были презлые.