Однажды все может измениться

- Я не… болею…, - прошептал Гарри, чувствуя тяжелые теплые ладони на плечах. Спокойствие, граничащее с безразличием, как морская волна, затопило его, и через несколько минут он забылся рваным поверхностным сном. Сквозь мутную полупрозрачную пелену Гарри ощутил, как губ касается холодное стекло стакана и по горлу течет горьковатая жидкость.

«Столько возни с несносным мальчишкой, - с досадой размышлял Снейп, сидя на ступеньках крыльца. - Еще и кошмары эти… Наверняка Альбус прикажет самому разбираться, кому же еще…Директору некогда, у остальных познания в Легилименции слишком поверхностны…». Полная луна насмешливо глядела сверху на ничтожного человечка, и Снейпу показалось, что за много лет так ничего и не изменилось - он все тот же маленький мальчик в потрепанной одежде, с большим носом на лице и большими проблемами в жизни, и они, эти проблемы, так и остались с ним, навсегда - его одиночество, непризнание окружающим миром, зависимость от более сильных личностей… Профессор выбросил противные мысли подальше, как делал всегда, и машинально призвал из кухни обычные маггловские сигареты. Курил он крайне редко - и не потому, что не позволяла техника безопасности при работе в лаборатории, а потому, что он практически никогда не позволял страху завладеть собой. Выпуская в ночной воздух струи дыма, Снейп постарался очистить голову от мыслей и выстроить непробиваемый барьер, загоняя чувства подальше, туда, где они сидели бы тихо, притворяясь спящими. Он знал, что то, что он делает - не совсем правильная техника защиты разума, что чувства, как диких зверей, надо приручить или выгнать, но изменить ничего не мог.

На небе погасли несколько звезд, рассвет тихонько пробирался сквозь непроглядную тьму, а профессор все еще сидел на крыльце, устало прислонившись к рассохшимся перилам.

* * *

- Ты? - выдохнул оборотень, замирая на полпути к превращению.

- Рем! - Сириус нерешительно шагнул навстречу старому другу. За много лет он несколько отвык от картины превращения, хотя видел ее бесчисленное количество раз, и сейчас облик Люпина вызывал в нем почти священный ужас.

Луна вышла из-за туч, тускло осветив двор, зрачки оборотня окончательно сузились и сам он опустился на четыре лапы. Крупнее любого из трех друзей-анимагов, сейчас он тем более представлял нешуточную угрозу для всего окружающего, и даже для себя. Вспомнив школьные дни, Сириус мгновенно обернулся собакой - только так можно было надеяться остаться целым и невредимым в присутствии оборотня. Протяжный вой прорезал ночную тишину, в кустах замолкли цикады, тяжелое дыхание двоих - одного, уставшего с дороги, и другого, пережившего мучительное превращение, звучало пугающе громко.

Звери замерли, вперившись взглядом друг в друга. «Оборотень в нем может и не узнать меня, столько лет прошло… - закралась паническая мысль в голову Блэка. - Или он может не верить мне, разорвет, не раздумывая». На всякий случай приготовившись защищаться, пес не сводил глаз с громадной мускулистого чудовища перед ним.

Но огонь в глазах оборотня постепенно гас, и, спустя пару мгновений, он повернулся и сквозь приоткрытую дверь протиснулся к себе в дом. Сириус осторожно двинулся следом.

Обстановка дома Люпина мало чем отличалась от Визжащей Хижины - только мебель в ней находилась преимущественно целая, и на обоях не было следов когтей. Оборотень спокойно улегся у камина, будто тихий домашний зверек и прикрыл глаза. Стараясь ничего не задеть, Сириус устроился в противоположном углу и, несмотря на все еще присутствующую тревогу, задремал, успокаивая себя тем, что, даже если Лунатик передумает и решит напасть на него, то сам он уже успеет отдохнуть с дороги и исход сражения будет не настолько предсказуемым.

Тяжелая ночь подходила к концу, Блэк спал крепким сном, луна на горизонте едва виднелась, прохладный утренний ветер просочился в дом и взъерошил шерсть на загривке пса. Люпин у камина, уже в человеческом обличье, лежал, свернувшись в клубок, по-детски подложив ладонь под голову. Проснувшийся Сириус так и обнаружил друга, и пару минут наблюдал за ним, будто запоминая новый, повзрослевший облик. Ворот потрепанной рубашки Рема сбился на бок, на джинсах виднелись старые заплатки в районе колен, светлые волосы (теперь уже с еле заметной проседью) растрепались и спутались - в общем, кроме возраста, в нем мало что изменилось.

Когда Сириус вернулся из ванной, Люпин лежал на спине, раскинувшись подобно морской звезде.

- Рем, - осторожно позвал Сириус, опускаясь рядом. - Просыпайся, хватит на полу валяться, на уроки пора… - принялся поднимать его друг.

- Да, Джим, иду, - промычал Люпин, сонно мотая головой. При упоминании этого имени сердце Сириуса замерло и вновь забилось раненой птицей.

- Джим уже ушел, Рем, это Бродяга, - прошептал он чуть слышно и вздрогнул. Люпин наконец протер глаза и с кряхтением уселся, вспоминая, какой сегодня день и что, собственно, происходит.

- Откуда ты взялся…Здесь? - спросил он хриплым спросонья голосом.