— Да нет, ненадолго. На большой перемене сходим за теплицу…
Сели за теплицей на сложенные школьным завхозом доски — двадцать минут свободы впереди.
— Что стряслось, Игоряха?
Ничего не стал таить, всё выложил. И про Настю, и про парней, и про свои непонятные страхи. Взглянул на часы, оказалось, что на всё про всё десяти минут хватило. А думал — леденящая душу история, за час не поведаешь…
И Пащенко к ней соответственно отнёсся.
— Не вижу особых проблем, старичок. Обыкновенные пижоны, маменькины сынки. Папаня в загранку съездил, привёз любимому отроку ножик, а тот теперь себя кумом королю чувствует… — Повторил ещё раз: — Не вижу проблем. Хочешь, я с тобой вечером пойду? Я свободен. На двоих они не полезут.
Цельный человек — Пащенко. Ни в чём проблем не видит. А коли видит, то и решает их, не мудрствуя лукаво. И правильно делает! Легко ему живётся… А Игорь каждый раз в сомнениях путается, никак их не размотает. И все они неразрешимые, все они мирового значения!… Но тут приходит друг Валера и заявляет: плюнь, всё мура, живи прямо, ничем не мучаясь.
И ведь прав, наверно…
А Пащенко развивал тему дальше:
— Во-первых, надо об этих гавриках Насте сказать. Она их наверняка знает, пусть имеет в виду, раз уж развела себе таких кавалеров. И цена тебе у неё побольше будет: не убоялся трудностей ради дамы… Ты говоришь, она на Кутузовке обитает? И Алик там же… — Это его коллега по прыжкам, друг-соперник. Всё норовит познакомить, да как-то не получается. — У него приятелей — весь проспект.
— Зачем мне его приятели?
— На всякий случай. Соберём компаху и пуганем этих гадов — до окружной дороги поползут!
Это был выход. Пугануть. Сила на силу. Закон Ньютона: на всякое действие существует противодействие, да простит учитель физики столь вольное толкование физической классики. Показать «этим гадам», как выразился Валера, ньютоновскую правоту.
А самому в сторонке постоять? Двое дерутся — третий не мешай, старое дворовое правило? Этаким полководцем на горушке…
— Спасибо, Валерка, научил уму-разуму. Как вариант — застолбим. На будущее. А пока поглядим за развитием событий.
— Сам пойдёшь?
— Угадал.
— А отлупят?…
— Ну уж, обязательно отлупят…
— А что? Запросто. Может, всё-таки я с тобой?
— Спасибо, Валер, перебьюсь сегодня.
— Ну, перебейся… — Засмеялся: иносказательное буквально прозвучало. — Позвони вечерком.
…Как в воду с обрыва: схватил трубку, набрал Настин номер. И все дурацкие опасения показались мелкими и придуманными, когда услыхал чуть капризное:
— Наконец-то! Я уж и ждать устала…
— Настенька, я хочу тебя видеть! — Сам не заметил, что на «ты» её назвал. — В «Россию» сходим, в кафе посидим…
— Я буду у Пушкина через час.
Задуманная программа начата по плану. Чем-то закончится?…
Пока смотрели фильм, а потом сидели в «Московском», Игорь всё время пытался сравнивать Настю с Лидой. Не потому, что Лида ему понравилась — ничего подобного, такого даже в мыслях не объявилось, — просто он проверял то секундное впечатление, которое возникло у него, когда Лида впервые вошла в комнату. Тогда он подумал, что она удивительно похожа на Настю. Потом разуверился в этом. Сейчас, сидя за столиком кафе, в упор уставился на Настю, как голопузый вестник Пеликана — на него самого, на Игоря.
Настя даже спросила, на миг оторвавшись от мороженого:
— Что ты во мне углядел?
Чуть было не ляпнул машинально: ничего не углядел. Но сообразил вовремя, что буквальный смысл прозвучит обидно. Ругнул себя за невнимательность, сказал грубовато:
— Будто сама не знаешь…
— Честно — не знаю.
Язык стал тяжёлым, неповоротливым. От мороженого, что ли? Своего рода анестезия…
— Красивая ты очень…
— Вот и соврал! — почему-то обрадовалась Настя. — Я себя знаю и не обольщаюсь на свой счёт.
А может, она хотела, чтобы её разубеждали?
— Нет, красивая, очень красивая! — упрямо настаивал Игорь. — Не верь зеркалу.
Двусмысленное вышло предложение. Значит, лучше зеркалу не верить, но можно и поверить: что-то такое оно отражает. Настя, к счастью, двусмысленности не заметила или не захотела заметить.
— Конечно, тебе верить приятнее…
И всё же есть у неё что-то общее с Лидой. Даже не «что-то» — многое. Глаза, их выражение, особенно когда она улыбается, и сама улыбка, и ямочки на щеках. И волосы — обе блондинки… Но разве оно удивительно — это сходство? Ведь он увидел Лиду такой, какой хотел. А хотел увидеть похожей на Настю, об иной девушке не помышлял. И то, что Лида потом оказалась другой, так это естественно. Настя — здесь, Лида — там. Лида — человек из чужой памяти, хотя и пропущенной через мироощущение Игоря, через его фантазию.
Да и вообще: разве было бы что-нибудь там в пресловутой чужой памяти, если бы на Игорева фантазия?…