Однажды на хуторе

чтоб не жалеть самой потом…

Пока живет с ней Маша в хате,

разорван встреч порочный круг,

любовь для Веры – не в формате,

не может прыгнуть в койку друг…

Стучится вечер в дом тревожно,

Гаврила с Машею – в стогу…

Решил Иван – пока возможно,

дай к Вере в гости забегу…

Давно не мял её как надо,

без тайных встреч проходят дни,

у Веры ноги, как награда,

когда раздвинуты они…

Дед Дормидонт не изменяет

привычкам, водке и вину,

напившись, по селу гуляет,

совсем не слушает жену…

Измен не жалует, по сути

и ценит преданность во всём,

не признает всей этой мути,

он правдолюб – но, только днём…

А ночью, опрокинув чарку,

он посетить не прочь гарем,

но вот беда, не держит марку,

низ не работает совсем…

Ещё запомнил, что супруга

за это вырвет вмиг кадык,

в тугой завяжет узел друга,

что телепаться вниз привык…

Приметил дед – Иван бесстыдно

изменой пачкает свой лик!

За оскорбленных баб обидно,

решил стать мстителем старик…

Для акта мести все детали

продумал! Как, за кем следить…

И, очень важно, чтоб Вы знали,

он понял – нужно в меру пить…

Но только вымерить как меру?

Дед Дормидонт потрогал плешь,

не потерять бы в разум веру,

в расчётах тут сплошная брешь…

Ну, а пока, в стогу, украдкой,

любви рождается процесс…

Вокруг всё кажется загадкой,

прекрасный миг, страна чудес!

И пара глубже тонет в сене,

жужжит назойливый комар…

Гаврил и Маша в нежном плене,

а в душах – чувственный пожар…

Им все равно, как в Мире этом,

что хутор их, лишь пыль да грязь

Пленят друг друга ярким светом,

нужна телесная им связь…

Часть 4

В селе, все бабы – Афродиты,

не то, что в городе большом,

хирурги режут целлюлиты,

лишь силикон висит кругом…

Другое дело – хуторянки,

тела их – кровь да молоко,

а привкус, словно пенка с манки…

Заполучить их нелегко!

А если вдруг моргнёт удача

и сможешь к ним залезть в постель,

ждёт страсти бурная подача,

нежнейших ласк услышишь трель

Их взгляд – таинственно манящий,

по стойке "смирно" станешь вдруг…

А бюст большой и настоящий

у этих преданных подруг…

Иван с порога к Вере лихо

прилип! Доволен он собой…

А Дормидонт, подкравшись тихо

Глядит…, к стеклу припав губой…

За то, что выследил их складно

не испытал совсем вины…

Смотрел в окно, прижавшись жадно,

внизу ожили вдруг штаны…

Зашевелилось всё мужское,

так не тревожился давно,

не чуждо старому – мирское,

забрызгал слЮнями окно…

Минуты вспомнил вдохновений,

вдруг заклубился страсти дым,

греховных, сладостных стремлений…

Ведь был когда-то молодым!?

Бывало, так затопчет властно

свою прелестную жену,

что та орёт от счастья страстно,

подольше хочет быть в плену…

Ну а Иван, в порыве страсти,

любовью жалил как оса

и возле женской задней части

творил без меры чудеса…

За грех подходит час расплаты,

дед Дормидонт рычит как лев:

«Устои верности измяты!

Услышьте, люди, лютый гнев!

Бесстыдства слуги плутовские

в клубок связались Сатаной…

Поступки чужды вам людские!

В селе объявим блуду – бой! »

От неожиданного шума

в трусах запутался Иван…

Как джентльмен, стоял угрюмо

закрыв любимой голый стан…

Дед Вере шепчет по секрету:

«Ты без стыда? Я не пойму…?

Враз прекращу шумиху эту…

Мне только сделай, как ему…! »

Как удалось закрыть рот деда

взять не могу сейчас я в толк!

Нет доказательного следа,

но, все же, он тогда умолк…

И никогда не вспоминает

об этом случае – молчок!

Лишь иногда в усы вздыхает,

читайте всё, мол, между строк…

С тех пор любовники умнее

вершат тайком свои дела,

чтобы резвиться погрешнее,

вновь развлекать свои тела…

Гаврил и Маша расписались,

их свадьба – той любви итог,

и сразу в город жить помчались,

пусть им поможет в этом Бог…

Корова на лугу жевала…

Забытый хутор – грязь да пыль,

чтобы улыбка не дремала

поведал я Вам эту быль…