Однажды

Радж Ларго Однажды

Лето выдалось беспардонно жарким. Люди стали забывать, когда в последний раз находили укрытие от дождя под ветвями деревьев. Они, в свою очередь, примерили на себя наряд притягательного зеленого оттенка и источали саму жизнь. Но, не смотря на всю щедрость погоды, обрушившую всю свою благодать растительному миру, у многих на душе появлялась толика грусти и на ум приходили следующие строки: «Уж небо осенью дышало…», так, как без капель влаги поднебесной, деревья, вскорости, примерят наряд иной окраски, свидетельствующий о скором приближении любимой пары великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Однако их сердца не были согласны со строками из стихотворения того же писателя: «Люблю я пышное природное увяданье». Все желали расцвета и процветания, а не увядания. Инфернальная жара успела изрядно поднадоесть не только людям, но и тем, кому подвластны небеса. Группа птиц, а именно голубей, нашли прибежище от жары на весьма причудливом месте: на высохшей ветке под палящим солнцем, знавшего лучшие времена, дерева. Их неподвижный и взлохмаченный вид находил в сердцах свидетелей сей дивной картины отклик тоскливого трепета.

На одной из многочисленных лавочек, расположенных в небольшом скверике, неподвижно лежал на правом боку лицом в противоположном направлении от прохожих людей, пожилой человек. На нем была выцветшая рубашка не первой свежести, темные протертые штаны и темные штиблеты из той же оперы. Весь его облик, наталкивал всякого на мысль о том, что это – бездомный. Прогуливающаяся публика выражала негодование, качая головами, отводя взгляд от лежащего, а иные громко, чтобы привлечь внимание остальных посетителей скверика, причитали: «Голодрань совсем распоясалась. Безобразие!».

На противоположной от лавчонки пожилого человека сидели на скамье два молодых человека. Рядом с ними на углу скамейки расположилась гитара. Они курили, бросали взгляды на прохожих девушек, обращаясь к ним с похабными шутками и находили веселье в том, как люди негодуют от лежачего бездомного. В общем, типичные прожигатели жизни. Им обоим было не больше двадцати пяти лет. Одежда их выглядела вполне прилично: ничего экстравагантного, но и предосудительного – футболки, джинсы и кроссовки, на головах кепки. Того, которого звали «Биток», что значит лихой хулиган, повернулся к своему товарищу и сказал:

– Слышь, Лабух, надоели эти алюры с этим бабаем, имея ввиду девушек и бездомного. Сыграй лучше Цоя. Эту, как ее, «Кончится лето».

Лабух двумя пальцами эффектно швырнул окурок в урну, стоящую рядом со скамейкой, и принялся исполнять заказ своего экспансивного товарища. Через несколько секунд на противоположной скамейке произошло некоторое действо: похоже, бездомному наскучило лежать в одном положении, он лег на спину. При этом движении, его рука безжизненно повисла над землей, слегка соприкасаясь с ней, а глаза смотрели вверх, не мигая. Его изможденное бородатое лицо выражало тревогу и светилось бледностью. Метаморфозы на противоположной стороне не скрылись от глаз Битка, а его, вошедший во вкус, товарищ закрыл глаза, качал головой в ритм музыки и ничего не заметил. Цепкий глаз Битка моментально приметил на свисающей руке бездомного дорогие часы, коих никак не могло быть у нищего.

– Лабух, хорош бренчать. Дави маяк туда. Зырь, на арабку того бабая! – сказал Биток, слегка толкнув по плечу своего друга, обращая внимание того на руку с часами бездомного. Тот открыл глаза и устремил свой взгляд в указанном направлении. Мелодия, издаваемая гитарой, резко оборвалась. Увидев искомый предмет, глаза Лабуха заискрились. Он убрал гитару туда, где она лежала до того, как ее потревожили. – Откуда у барабанщика такие баки? – вопрошал Биток, обращаясь к своему другу, но все еще, не отводя взгляд от часов. – Нужно их жимануть, – растягивая слова, добавил он.

– Что ты за бадягу гонишь? – обратился Лабух к Битку. Его лицо выражало недоумение. – Свидетелей тьма. Нужно по-умному, бачкист ты недоделанный. Подойдем к нему, забьем баки и прощайте покедова. – Сказано – сделано. Оба, не торопясь, встали и спокойной походкой подошли к бездомному. Гитару оставили на том же месте.

– Слышь, дед, откуда котлы достал? – спросил Лабух, стоя перед лежачим человеком. Биток в это время оглядывался по сторонам, мол не наблюдает ли кто за этой сценой. Пожилой человек ничего не ответил. Не повел ни одним мускулом. Его глаза все также, не мигая, смотрели вверх.

– Может он того, глухой? – спросил Биток у своего друга, все также оглядываясь по сторонам. Лабух присел на корточки, прислонился к уху лежачего и чуть громче повторил вопрос: «Котлы откуда, дедок?», – лежачий человек что-то прошептал очень тихо, но ни один не разобрал слов. – Если не скажешь, мы тебя испортим! – подытожил Биток, глядя на бездомного.