Одна судьба

Если что это не его квартира. Мы не живем вместе. С некоторых пор и дело даже не в неудобстве.

Мне просто некогда было думать об этом!

Мы даже не в Лондоне, а в тихой и скромной Вене, но за те два месяца жизни в его пентхаусе, кроме того, что мы нарушили его режимы, графики, порядок и пошатнули нервную систему мы очень привязались к нему. Анна не просто привыкла к нему, она стала воспринимать его как того, кто способен навести порядок в абсолютном, ею же созданном хаосе.

Он строгий, всегда очень серьезный и разговаривает с ней, спрашивает с нее, как со взрослой.

Трудно это представить? Тем не менее, это так.

Вдобавок ко всему я вижу, что моя доча млеет от маркиза. Первая улыбка Анны Джонатан досталась мне, а вот вторая Клейтону, третья Керри.

— Обед готов, — зову я их, оперевшись на столешницу. — Садитесь за стол.

Я знаю по какой причине Клейтон не выносит вампиров. Они забрали у него брата. Он изменился, стал чужим и…

«Бесконечно далеким.» — говорит Клейтон-воспоминание за коротким разговором в библиотеке. Секундное откровение и он отправляется спать, оставив на столе не допитый бренди.

Хоть он и не признался тогда, но дело еще и в Керри, в осознании нашей разной природы и понимании, что они никогда не будут вместе. Я еще не познакомилась с ее мужем, но вижу, как она разговаривает с ним по телефону или, как рассказывает о нем. Она влюблена в своего волшебника.

«Волшебник! Ох, уж эти прозвища!»

Нам пришлось уехать из Великобритании. Однажды, возвращаясь с прогулки, я заметила «знакомые» лица. Они не были нашими соседями или случайными прохожими. Весьма странно встречать одни и тех же людей, но в разных образах. Память теперь как мощный компьютер с настроенной программой, выводит воспоминание четкой картинкой и ясным образом. Я не верю в курьеров, делающих головокружительную карьеру за какой-то несчастный месяц, превращающихся в бизнесменов за ланчем в кафе.

Последней каплей стали снимки в парке. Фоткаются и делают селфи на фоне красивых пейзажей и достопримечательностей, а не стараясь взять задним фоном меня с коляской.

Я бы справилась с той парочкой, заставила стереть все и вернуться туда откуда они вылезли с самыми безнадежными новостями, мол, не видели, не слышали, ничего не знаем, но я не могла оставить Анну даже на мгновение. Дело не в ее феноменальной способности просыпаться, когда меня нет рядом, а в том, что я боюсь, что они добивались конкретно этой реакции. Не вынесу, если кто-то выкрадет ее еще раз и сделает ей что-то. Понимаю, что пойду на многое, если они начнут ставить условия.

— Еще один предмет для зависти.

Керри откладывает вилку с едва тронутой едой. Она всегда садится с нами за стол и даже пробует еду, задумываясь над ее вкусом. Я — гном. Только и слышно, что я приготовила мел, асбест, вольфрамовая руду, ртуть или ягель, влажный мох, ком земли.

— Я не виновата.

Керри кивает, обращает взгляд на Анну и тянется к стулу, вынимая ее оттуда.

— Пойдем кушать милая, мама наколола тебе…

— Керр!

Я чувствую вкус пищи, пусть и слабо. Да, мне кажется, что томат еще не дозрел, а фанта не такая апельсиновая, яблоки просто подслащенная картошка, но чувствую! Особенно после того, как напьюсь клюквенной настойки. Это Анна на меня так повлияла. Клетки Джейка оказались агрессивными посланниками жизни, они отравили мой организм, но в малых дозах и вот я вампир и мутант с приставкой «чуть-чуть». Мне не досталось чудесных глаз Керри и светящихся глаз Джейка. Бессмертная с идеально ровной кожей и ужасными гастрономическими пристрастиями, мне не карту вин подавай, а досье на людей — где живет, чем занимается, как часто гуляет или питается. Чистая кожа и отстуствие месячных…

Хоть какая-то радость от этого воплощения!

Я лукавлю. Это вампир во мне помогает держать дзен, когда ребенок заходится в плаче; это он стоит над кроватью всю ночь и гладит по животику, когда у Анны колики, ведь брокколи и свекла — это та еще гадость; это он родимый помогает уснуть дочери, когда у нее режутся зубы, потому что мои руки прохладнее, чем моя горячая Рыбка.

— Алекс?

Клейтон поднимается из-за стола, отложив салфетку. Вот он никогда не комментирует мою стряпню. На за что и никогда. Ни хвалит и не критикует.

Немного обидно. Все эти рецепты со множеством кулинарных ухищрений — это ведь не для меня и для Анны. Нам хватает малого — варенных овощей, молока, сока, крови и печенного хлеба.

Я прощаю всю его холодность, отстраненность, немногословность, резкость, токсичность, что он испускает в мою сторону. Все сходит на нет стоит увидеть, как он смотрит на Анну, как разговаривает, как она улыбается и слушает его. Черт возьми, это просто надо видеть, как она улыбается ему!

«Мелкая вертихвостка!»

Разве можно влюбиться в таком раннем возрасте? Видимо да!

— Спасибо за обед.