Одна случайная ночь

– Я не собираюсь ждать вечно, Дилан, – в ее голосе слышится раздражение.

– Так, ладно – знаю, как это должно быть выглядело, но я на самом деле не имел в виду то, что сказал. – Вдруг разволновавшись, как подросток, чего со мной уже давно не было, провожу рукой по волосам. – Руби, мне жаль, что так вышло, и ты расстроилась. – Это правда – мне действительно жаль, и я говорю это не для большей драматичности. – Я сказал так, потому что не хотел привлекать внимание Гвен к тебе. Гвен бывает… токсичной, а ты… – «не сможешь ей противостоять», – договариваю про себя.

– Я «что», Дилан? – моргнув, едва слышно спрашивает Руби.

«Слишком хорошая и не заслуживаешь быть объектом травли, которую может устроить Гвен».

– Ты другая. – Я жму плечом, не сводя глаз с ее лица.

Притихнув, Руби смотрит себе под ноги, а я мысленно скрещиваю пальцы, чтобы она меня простила. И когда так случилось, что эта девчонка так глубоко просочилась в мою жизнь?

– Хорошо. – Она делает глубокий вдох. – Я принимаю твои извинения.

Я ловлю ее взгляд и ее губы дергаются в сдержанной улыбке.

– Я прощен?

– Я лишь сказала, что твои извинения приняты.

Ее улыбка становится шире, и я тоже улыбаюсь ей, чувствуя, как отлегло от сердца.

– Ты сейчас свободна?

Я заметил, что она не торопится, хотя занятия уже начались. Мне бы не хотелось заставлять ее прогуливать.

– Да, до двух у меня свободное время. А что? – Взгляд ее становится настороженным.

– Есть у меня тут одна идея.

РУБИ

– На каком ты курсе? – Я дую на горячий чай в своем стакане, сквозь пар, прищурившись, поглядывая на Дилана.

Мы сидим в его машине, на парковке у Таргета. Дилан купил мне чай, а себе большой американо, и мы просто болтаем о разном последние полчаса.

– Четвертом.

Он отодвинул свое сиденье и откинул голову на подголовник, а я с ногами забралась на свое и села к нему полубоком. Мысль, что я – первокурсница, сижу в одной машине с выпускником – которому – возможно – я небезразлична, немного кружит голову. Но в то же время и разочаровывает – это означает, что через несколько месяцев Дилан выпустится и его здесь не будет.

– Ты потому смутился, когда узнал, что я на первом – потому что старшекурсникам не круто общаться с новичками? – Я вроде шучу, но не совсем. И слово «встречаться» я заменила на «общаться», потому что не уверена, что это входит в его планы.

– Хм. – Дилан сводит брови вместе и пока раздумывает, подносит стакан с кофе к губам. Рукав его черной куртки от Аберкромби немного сползает, и я могу рассмотреть часы у него на запястье, которые на вид выглядят дорого, пусть я ничего в этом и не понимаю. Но если судить по его машине и тому, как он одевается – парень – или его родители – не бедствует. – Это не какое-то негласное правило, нет. Просто… наверное мои заморочки, – признается он.

– Избегать первокурсниц? – Я смотрю в свой стакан, не решаясь смотреть ему в глаза.

– Обычно, да. Но я не потому так отреагировал. По неопытности ты можешь попасть в неприятную ситуацию – что как раз и случилось, но не всегда в нужную минуту может оказаться кто-то, чтобы этому помешать, – с какой-то горечью говорит он.

– С моей стороны было ужасно глупо и беспечно столько выпить. – Я вздыхаю и чувствую, как начинаю дрожать. – Я не знала, что организм отреагирует подобным образом. До того вечера я лишь пару раз пробовала алкоголь и оба раза это был бокал шампанского.

– Руби, – зовет меня Дилан, и я поднимаю на него взгляд, – чтобы там ни было, твоей вины нет в том, что попытался сделать тот парень. Это его никак не оправдывает.

Голос у него мягкий, но убежденный, а в глазах ни тени сомнения.

Помедлив, я киваю, но хочу сменить неприятную тему, а потому спрашиваю, откуда он родом.

– Из Нью-Йорка. Наша семья живет там последние лет сто пятьдесят.

То, как он говорит об этом, звучит скорее как небрежно, но не кичливо.

– Ваш род такой древний? Это, должно быть здорово, знать о своих предках так много.

Дилан лишь жмет плечом, ни подтверждая, ни опровергая мои слова.

– У тебя не так? – интересуется он.

– Бабушка моей мамы приехала в Америку из Венгрии в начале войны, а своего отца я никогда не видела, поэтому мое родовое древо немногочисленно.

– Ты никогда не видела своего отца? – переспрашивает Дилан, и я качаю головой.

– Мама рассказывала, что встретила его в колледже. Он был из католической семьи – жутко религиозной – и жениться мог на такой же истинной католичке. Он испугался пойти против воли родителей, когда мама сообщила ему о беременности, и он испарился. Перевелся в другое место, ничего ей не сказав.

– Дерьмо, – ругается Дилан, а я нервно смеюсь.

– Ну да, согласна.

– И ты не знаешь, кто он и как его зовут?

Я вновь качаю головой.

– Нет. Пока я была маленькой, мне не приходило в голову спрашивать, а когда я повзрослела, мамы уже не стало, и задавать вопросы было некому.

Дилан смотрит на меня так странно, сохраняя молчание, отчего я начинаю беспокоиться и ерзать.

– Что за взгляд?

– Думаю, как много раз я считал, что моя жизнь – катастрофа, но теперь понимаю, что тебе досталось больше, – признается он.