Одна против всех

— Зачем на Луну? У меня есть домик в лесу, о нем никто не знает. Возьмем Валентину — и на природу.

— И никто не узнает, где могилка моя. Нет, босс, я не хочу провести свои лучшие годы в лесных дебрях.

— Глупая, мы ж там не до самой смерти сидеть будем, а пока этих чиновников мои ребята на чистую воду не выведут. Думаю, это займет не более трех дней.

— Ага, а потом они выйдут из тюрьмы, если их вообще туда посадят, и перережут нам глотки. Слушайте, босс, может, нам лучше покончить со всем этим, пока еще не началось?

— Поздно, Мария, — строго сказал Родион, прибавляя громкость диктофона, — уже, кажется, началось.

От дикого рева, вырвавшегося из динамика, у меня заложило уши. Это был нечеловеческий вопль неизвестного науке зверя. Все еще перемежалось подвываниями, хрюканьем, зубовным скрежетом, громким топаньем ногами по полу, и в целом производило довольно жуткое впечатление. Через несколько секунд какофонию нарушил испуганный визг секретарши:

— Ван Ваныч, что с вами?! Вы не заболели?!

— Пошла во-он, дура!!!

Хлопнула дверь, и Толстяк сразу же немного успокоился, некоторое время слышалось только его тяжелое, хриплое с присвистом дыхание. Потом переполненный ненавистью голос произнес:

— С-суки! Ну, суки, доберусь я до вас! На кого руку поднять посмели, шваль Господня! Всех раздавлю, как блох!

Он подошел к столу и начал звонить по телефону. Мы с боссом подавленно молчали.

— Алло, Клим? — прорычал, задыхаясь от разыгравшейся астмы, толстяк. — Где Ярый? Вы мне срочно нужны. Да, прямо сейчас, сию минуту! У меня ЧП?! Это у всех нас ЧП, черт бы тебя побрал!!! Мы все можем загреметь под фанфары! Немедленно приезжайте ко мне! Да не в министерство, болван, сюда нельзя! Домой ко мне! Чтобы через полчаса были там. И не светитесь у подъезда, а то соседей своими рожами перепугаете. Все!

Он бросил трубку, подошел к видику, вытащил кассету, сунул ее в карман, быстро вышел из кабинета и набросился на секретаршу:

— Кто принес этот пакет?

— Мне его Алексей дал, помощник Саленкова, — пролепетала несчастная.

— Кто-о?!

— Ему самому по ошибке принесли, — затараторила Ольга, — кабинет перепутали, он даже не видел в лицо никого, поэтому я и принесла с опозданием! А что, это очень важно и срочно, да? Ой, простите, миленький Иван Иваныч, ей-Богу, я не виновата…

— Значит, он тоже не видел, кто это принес? — задумчиво прервал ее быстрый лепет Колесников.

— Нет, он докладную для шефа писал, очень занят был…

— Ладно, все с вами ясно, недотепы. Короче, я уезжаю на срочное совещание в Департамент социальной защиты трудящихся. Возможно, меня пару дней не будет.

— А как же встреча с угольщиками? — робко пискнула Ольга.

— Пошли они…

Пока Колесников спускался в лифте и выбирался на улицу, мы с боссом подъехали поближе к выходу, туда, где находилась стоянка служебных автомашин. Нам нельзя было упустить этого чиновника, ибо сейчас начиналось самое интересное и, может быть, самое опасное для нас. Мы увидели, как он вывалился из дверей и посеменил короткими толстыми ножками к стоянке. Затем забрался на заднее сиденье черного «Сааба», и машина сразу же тронулась. Стараясь не маячить у них перед глазами, держась на безопасном расстоянии, мы поехали следом. Настроение у меня падало с каждой минутой. Проехав полгорода, до Кутузовского проспекта, они свернули во двор одного из престижных домов для правительственных чиновников. Чтобы не искушать лишний раз судьбу, мы въезжать не стали, а припарковались по другую сторону дома у тротуара рядом с другими легковушками. Босс, которого никто из них не знал в лицо, вышел, сходил во двор, вернулся и сказал, что «Сааб» стоит у третьего подъезда. Самого Колесникова в нем уже нет. Бандитов Клима и Ярого тоже не видно. Родион включил приемник и диктофон, мы устроились поудобнее, закурили, он трубку, я «Мальборо», и приготовились слушать. Колесников уже был в квартире, он вставил кассету в видеомагнитофон и теперь что-то наливал себе из бутылки, позванивая горлышком о край бокала — видимо, немного нервничал. Послышался звон дверного колокольчика, толстяк выпил, отрыгнул и пошел открывать. Судя по всему, квартира у него была огромная, потому что мы совсем перестали различать звуки. Через минуту они возобновились.

— Проходите, садитесь на диван, перед телевизором, — говорил Ван Ваныч. — Сейчас я вам кое-что интересное покажу.

— Порнуху, что ль? — хихикнул Клим, чья рябая физиономия не понравилась мне еще в бане.

— Заткнись, придурок! — рявкнул Толстяк. — Сначала вот это почитайте.

Зашелестела бумага — он протянул им письмо, они умолкли — начали читать. Длилось это минуты три-четыре, затем Ярый озадаченно проговорил:

— Что это за хреновина, Вань?

— Да, Ваныч, че это за хренотень? — поддержал Клим. — Худой нас на понт, что ли, берет или как? Клим, ты помнишь Худого?

— Кто ж его не помнит, — буркнул тот. — Но это не тот Худой.

— Почему?

— Того пришили в прошлом году на; зоне.

— Точно, я и забыл совсем. А других я что-то не припомню, чтобы так круто замешивали. Ниче не пойму, бля буду.