Одна против всех

Загремели замки, дверь распахнулась, и я увидела Лысуна в домашнем халате и тапочках на босу ногу.

— Заходи же быстрее! — Он нервно скосил глаза по сторонам, но ничего не заметил. За ним стояли еще двое головорезов в спортивных костюмах и выжидающе смотрели на меня.

— Как скажете.

Отвесив ему прямой удар кулаком в лоб, от чего Лысый, закатив глаза, рухнул навзничь, я вошла в квартиру. За мной следом, оттолкнув меня в сторону, вломились ребята в черных масках и закричали:

— Всем на пол!!! Бросайте оружие! Руки за головы! Вы окружены!

Стоявшие в коридоре двое бандитов мгновенно нырнули в ближайшую комнату и захлопнули за собой дверь. Из других комнат раздались выстрелы, и началась настоящая кутерьма. Все бегали, кричали, матерились, стреляли, а мы втроем стояли на площадке, курили и ждали результатов. Лысый по-прежнему лежал без движения у двери. Через пять минут операция по захвату преступной шайки была завершена. Арестовали шестерых человек во главе с пришедшим к тому времени в себя Лысуном. Двое преступников были убиты во время перестрелки. Мне даже обидно стало, что вот так просто взяли и расправились с бандой, которая три года портила жизнь нормальным людям, терроризируя их свободу и достоинство. Да, главное — знать, куда бить. Не приди к нам Шура с похмелья, все эти бесчинства продолжались бы еще Бог знает сколько времени.

Пятерых увели вниз, трупы вынесли на носилках, а Лысого, закованного в наручники, отдали на растерзание Родиону. Он сидел на краю той самой кровати с балдахином, в халате и тапочках, униженный, с кривой усмешкой на губах, и тоскливо смотрел в окно. Босс сел перед ним на пуфик, а мы с Шурой остались стоять.

— Вот видите, гражданин Науменко, — заговорил босс, разглядывая его паспорт, — что бывает, если один раз не дать человеку прикурить. Дали бы мне тогда зажигалку, я бы не обиделся и не устроил здесь всю эту чехарду. А теперь вот придется вам отвечать за свои поступки.

— Я тебя еще в кабаке раскусил, падла, — не поворачиваясь, процедил Лысый. — Сразу понял, что ты мент поганый.

— А вот и не угадали, я вовсе не мент. Я — частный сыщик. Можете называть меня Родионом.

Лысый повернулся и с ненавистью посмотрел на Шуру.

— Чего ты на меня пялишься, гнида? — спросил он презрительно. — Жалко, не застали мы тебя тогда дома, а то бы пялился ты сейчас на том свете на своего Господа. Надо было тебя сразу прикончить.

Шура благоразумно промолчал. Лысый перевел взгляд на меня.

— А ты, сучка, не боишься, что папочка с мамочкой работу потеряют?

— Я круглая сирота, к сожалению, — вздохнула я. — Нет у меня ни папы, ни мамы, ни жениха, и вообще, я тоже частный сыщик. Мне очень жаль, Лысун…

Бедняга весь позеленел, затрясся, заскрипел зубами, и стоявшие рядом двое спецназовцев еле удержали его на месте, так ему захотелось на меня прыгнуть.

— Суки! Падлы! Рвань поганая! Всех вас достану! — визжал он, извиваясь в крепких руках бойцов.

— Хватит, Науменко! — резко оборвал его босс. — Скажите, где ваш архив, и это зачтется вам на суде.

— А вот хрен тебе, ищейка, ха-ха-ха! — Лысый истерично захохотал. — Нет у меня никакого архива, и не было никогда, понял?! Это мое богатство, мой капитал, ясно?! Я отсижу, выйду, и эти шлюхи еще на меня поработают, ха-ха-ха!

Босс подождал, пока у него кончится приступ, и тихо сказал:

— Боюсь, что, когда вы выйдете на свободу, эти девушки уже превратятся в глубоких старух и на них никто не позарится, разве что вы сами. Вы не на то сделали ставку, уважаемый преступник, поставили на скоропортящийся товар и проиграли. Так что не вижу никакого смысла скрывать этот архив — ни вам, ни кому другому он уже не пригодится.

— Ты так думаешь? — осклабился Лысый, сверкнув фиксой. — А вот здесь ты не прав, ищейка. Пусть они еще потрясутся от страха, помучаются в ожидании звонков от меня. Вы ведь их не сможете успокоить, потому как адресов не знаете, ха-ха! А мне все хоть какая-то утеха на зоне будет.

— Ну ты и гниль, — покачал головой Шура. — Сколько ж в тебе дерьма накопилось, что уже старик почти, а оно все не кончается?

— Сколько нужно, столько и накопилось! — отрезал Лысый. — На всех вас, шакалов, хватит, не сомневайтесь.

— Значит, не скажете, где фотографии? — терпеливо спросил босс. — Последний раз предлагаю подумать. Как-никак на два-три года меньше сидеть придется, а в вашем возрасте каждый день на счету.

— А я вообще сидеть не буду, понял? Меня завтра же вытащат из Бутырки! Ты еще не знаешь, какие люди за мной стоят…

— Если вы имеете в виду Колесникова, то его сегодня утром арестовали, — нагло соврал босс, глядя ему в глаза. — Между прочим, он был очень недоволен тем, что вы сами подсунули ему шпиона. — Босс посмотрел на меня. — Я говорю о Марии. Поэтому советую вам самому побеспокоиться о своей шкуре.

Лицо Лысого внезапно осунулось, глаза поблекли, он уронил голову и забормотал:

— Проклятье… Все рушится, весь мир идет прахом… Это конец света… Я знал… — Он поднял голову, в глазах была пустота. — В моей комнате, в стене, за батареей под окном. И провалитесь вы все пропадом…