Одна ошибка (СИ)

Разглядывая истерзанное тело любимой женщины, он никак не мог поверить, что это дело его рук. Чувство безмерного стыда охватило его. Мужчина застонал, не зная, кого казнить за такое зверство. Но как можно расправиться с самим собой?

Как в тумане он медленно подошёл к шкафу, нашёл аптечку и вернулся к Сони.

Камал молча, так и не подняв глаза на жену, начал обрабатывать её раны.

Прикосновение спирта к свежей ране причинило сильную боль, и Сони, зажмурившись, вскричала:

— Не надо! Перестань!

Но попытки сопротивления мужчина сразу пресёк и тихо сказал:

— Сиди, пожалуйста, не дёргайся. А то ещё больнее будет. Потерпи…

Обработав рану от зубов, он наложил на неё пластырь. Убрав аптечку, Камал повернулся к Сони и с трудом выдавил из себя:

— Я не знаю, что и сказать в своё оправдание. Прости меня…

— Не надо ничего говорить, — сказала женщина, по-прежнему не желая смотреть на мужа.

— Я даже понять не могу, как такое случилось… — Он подошёл ближе и опустился перед ней на колени, пытаясь увидеть её глаза. — Я искренне сожалею…

— Не надо меня жалеть, — ответила Сони. — Твоя жалость оскорбительна для меня.

Ей нелегко было видеть Камала вот таким, со склонённой головой, раскаивающимся в своей жестокости. То, что произошло между ними, говорило о его душевных страданиях: он не мог переступить через собственную гордость, принять жену такой, какая она есть сейчас, и не мог перешагнуть через их отношения и закрыться от неё совсем. Сони всё понимала, но не знала, как помочь мужу.

— Я вижу, что тебе нелегко и не могу смотреть на твои терзания. Думаю, что тебе лучше… уйти от меня… — слёзы сами собой катились из глаз от глубокой душевной муки, а голос был пронзительно грустным: — Я отпускаю тебя… Прости, что не понимала… Твоя любовь угасла, ведь ты не можешь простить мне одну единственную ошибку…

Сони посмотрела на Камала и увидела его отчаянный взгляд. Глаза мужа блестели от непролитых слёз.

— Я не могу уйти… — тихо прошептал он и положил голову ей на колени. — Но и находиться рядом с тобой мне больно.

Они молчали. Время остановилось. Рефреном звучали слова из песни группы Сплин: выхода нет…

…Скоро рассвет, выхода нет,

Ключ поверни и полетели,

Нужно вписать в чью-то тетрадь

Кровью, как в метрополитене

Выхода нет, выхода нет…

Он поднялся с колен. Вот он уже у двери. Повернув голову, Камал грустно произнёс:

— Прости… я не могу уйти… — и вышел.

Сони так и осталась сидеть на стуле, внутренне сжавшись, как маленькая девочка. В душе только безмерная пустота — вне времени, вне пространства. Одиночество…

=*****=

Сони жила уже неделю как на автомате. Улыбалась сыну, разговаривала с друзьями, давала распоряжения няне, о чём-то переговаривалась с Джеком, улыбалась Николя. Но это была не она — это была её бледная копия. Душа была пуста.

Камал, как проклятый, работал в офисе уже неделю. Ночевал тоже там. Не хотел возвращаться домой, чтобы ненароком не столкнуться с Сони. Он не мог смотреть ей в глаза. Как оправдать себя за подобную жестокость, что сотворил с ней?!

Он часто представлял себя со стороны. Вот он приходит домой к Сони. Вот он на коленях перед ней, молит о прощении… Она, не помня зла, ласково проводит ручкой по его волосам… Было сладко верить в то, что будет с ними потом. Счастье… Безмерное счастье…

Но тут же прямо в голове раздаётся: а как же предательство?

Душа будто кричит: «Почему ты не сохранила себя для меня?! Почему?!»

Вернувшись домой после недельного отсутствия, Камал застал довольно забавную картину в гостиной. Она напомнила ему о забытой семейной идиллии.

В холле у стойки мини-бара на софе расположились Игорь и Наталья и о чём-то увлечённо беседовали, а вокруг них по комнате весело бегали Джимми с Кириллом и Сони с Джеком.

— Летим, летим, летим! — кружилась Сони наперегонки с детворой, размахивая руками, словно крыльями, и грациозно приседая на корточки. — А теперь сели в домике, крылышки расправили, встрепенулись, закрыли личико и спим.

Сони изящно следовала сказанным словам, а детвора с Джеком в придачу усердно повторяли.

— А теперь снова полетели, полетели! — и вновь Сони закружилась по комнате, размахивая руками, а остальные, смеясь, вторили ей.

Внезапно Кирилл споткнулся, упал и захныкал. Но тут же его подхватил Джек, усадив к себе на плечо, и, раскинув руки, изобразил полёт. Кирилл залился смехом. Джимми подбежал к Джеку, стараясь тоже на него запрыгнуть.

— И я, и я хасю!

Джек подхватил и его, усадил на другое плечо и, как самолёт, продолжал гудеть, имитируя полёт. Гогоча и улюлюкая, малышня заливалась раскатистым смехом. А Сони скакала рядом, радостно хлопая в ладоши.

И тут Джимми увидел стоящего у входной двери отца. Как угорь, он заёрзал на плече Джека. Тот опустил его вниз, и малыш пулей полетел к отцу с криком:

— Папа! Папа писёл! — Обняв отца за ноги, он требовательно закричал: — А ти пинёс мне самолёт.

Кирилл следом за Джимми также весело закричал: «Папа, папа!». Подбежал к своему отцу и повис у него на шее, а затем бросился в объятия Камала с радостным возгласом:

— Дядя!