Одна на двоих

Этот урод смеется своей шутке и скрывается с глаз. Мне хочется вырвать ему сердце и сожрать прямо на его глазах. Но нет возможности даже повернуть голову. Я могу смотреть всего лишь в одну сторону, так как все мышцы стали мне не подвластны. И вижу открытую дверь, ведущую на террасу. Вот она свобода. Так близко и в тоже время безнадежно далеко. А ведь он глумится надо мной. Знает, что не могу сделать и шага, так чего же ему теперь беспокоиться, верно? Я вечная заложница этого места и этого человека.

Слышу шаги по ступенькам и он предстает передо мной посвежевшим после душа. Окидывает меня взглядом и бурчит что-то себе под нос. Потом вновь сгребает меня на руки и тащит наверх.

– Ты слишком долго была в одной одежде. – Ричард ногой толкает дверь ванной. – Стоит тебя освежить.

Нет! Не смей! Не трогай мою одежду! Но он не слышит моих мысленных криков и усаживает в холодную ванну. Методично освобождает меня от брюк и блузы, в которые я была одета под мантией и оставляет в одном белье.

– Я же не извращенец, – будто читая мои мысли, говорит он и включает воду. Поливая меня из душа, он так и моет мое тело, волосы. Затем укутывает в огромное полотенце и выносит в спальню. Бережно кладет на постель и старательно вытирает.

– Ну вот, совсем другое дело, – Ричард доволен своей работой. Я же проклинаю его. В этом деле я почти профи.

Звонок в дверь заставляет его отложить полотенце в сторону и посмотреть на часы.

– Как раз вовремя.

Что вовремя? Эй, урод, вернись и объясни!

Он возвращается в компании пожилой женщины, которая несет медицинский саквояж.

– Ох, бедняжечка, – всплескивает она руками при виде меня, – такая молодая и такое горе.

– Да, моя сестра не в лучшем виде. Но я надеюсь, что вы сделаете все как надо? – Лжет Ричард и кладет ей карман увесистый конверт. – Я за нее очень переживаю.

– Конечно, – она утвердительно кивает в ответ. – Все будет в лучшем виде!

Зачем он ее позвал, я узнаю уже по факту. Когда она вонзает мне толстую иглу в вену и поправляет штатив с капельницей.

– Ну вот, сейчас мы тебя восстановим изнутри. – Женщина хлопочет вокруг постели.

Если бы я могла, то стоя зааплодировала этому психопату. Как мастерски он выкрутился. Сама есть я не могла и не хотела, а он решил эту проблему по-своему.

Не знаю, что он наплел там, но эти два дня за мной смотрели так, будто я была особенным гостем фешенебельной клиники. Меня обхаживали и не оставляли одну, но упорно делали вид будто не замечают моих попыток привлечь внимание. Уж поверьте, я старалась. Я уже и подмигивала, и всячески моргала, но все было безрезультатно. Сиделки не понимали меня. И вскоре я вовсе оставила все попытки, с ужасом ожидая прихода Ричарда. А он, как ни в чем не бывало, продолжал играться в семью. Рассказывал о том, как прошел день, имитировал совместный ужин, где мне отводилась роль молчаливой куклы, восседающей за столом. Затем он устраивал меня на диване и включал фильм. Эдакий семейный просмотр с поп-корном. А я все смотрела на него и надеялась, что этот урод подавится зернышком и задохнется. Но и тут мои ожидания остались не услышанными. А по ночам, когда он укладывал меня в постель, я заливалась слезами от безысходности.

– Спасибо, завтра мы не нуждаемся в ваших услугах, – Ричард услужливо подтолкнул подушки мне под спину. – У нас тяжелый день, завтра похороны моего брата.

– Соболезную, – отзывается сиделка и собирает свои вещи. – Наберете, когда я вам понадоблюсь.

– Обязательно, – мило улыбается он ей в ответ одной из своих обворожительных улыбок. – Всего доброго.

Стоит двери захлопнуться, как возвращается "тот" Ричард. Я уже давно вычислила, что он страдает раздвоением личности. Особенно это заметно по ночам, когда он думает, что я сплю. Он ведет беседу сам с собой, будто в комнате находятся два человека. И поверьте, это страшное зрелище. Особенно, когда она имитирует в разговоре Виктора…

– Ну что, куколка, ты готова? – Пронизан волнением его голос, когда он на следующее утро заглядывает мне в глаза.

Нет. Не готова. Я вообще не хочу никуда ехать. Я не хочу видеть прощальную церемонию. Но ты же меня не слышишь, ты хочешь выдрать все воспоминания с болью и кровью. Выжечь, вытоптать, уничтожить. Ты жаждешь окончательно разбить меня.

Мы вновь движемся куда-то на север города. Как оказалось, там находилась небольшая церковь возле которой толпилось небольшое количество людей. Траурная одежда, скорбные лица и слезы на глазах. Очень много слез. Все то и дело подносили платки к уголкам глаз и о чем-то перешептывались.