Одна минута и вся жизнь

— Это довольно скучно. — Дана следит, чтобы ее голос звучал как можно более безразлично. — Здесь отражены финансовые операции, проводимые в разное время неким лицом. Счета, балансы, расходы и прочее.

— И правда скучно. И ты во всем этом разбираешься?

— Пришлось. Журналистика не приносит денег в нужном количестве, а это — приносит. Я скоро закончу, не переживай.

Антон склоняется к ней все ближе, и Дана отвечает на его поцелуй. Пусть, покладистее будет.

— Мне кажется, я влюбляюсь в тебя. — Антон с трудом оторвался от желанных губ. — Что ты скажешь?

— Ты сначала сам разберись, о результатах сообщишь мне в письменном виде, в двух экземплярах.

— Ты все время издеваешься надо мной!

— Мне так веселее живется.

Дана продолжает рассматривать колонки цифр. Вот доходы от продажи крупных партий металлолома — в 2010 году была списана часть заводского оборудования. Вот акт списания. Оборудование не подлежало списанию, но его списали и продали как металлический лом.

Вот несколько крупных поступлений в виде пожертвований на избирательную кампанию. Но имена жертвователей спрятаны за номерами банковских счетов.

«Могу себе представить. — Дана ведет поиск. — О, даже так? Сам себе жертвовал? А откуда у тебя такие денежки, дорогой? Думаю, это можно выяснить, если постараться».

Дана торопится. Она понимает, насколько важна эта информация. Счета в иностранных банках. Счета в офшорных зонах. Господин Градский не брезгует ничем. Вот сеть бутиков в Белгороде — «Домино», «Космо», «Лиана». Эти полуподвальные помещения, в которых висят тряпки с запахом секонд-хенда и ценниками «от кутюр». Магазины, существующие только для того, чтобы отмывать деньги.

«И это лишь маленькая часть. — Дана сжимает кулачок. — А люди умирают из-за того, что не могут заплатить за лечение. На беспризорников нет денег. Старики роются в мусоре. Вот где они, денежки, оседают. И ведь Градский не один такой».

Вот несколько уголовных дел. Дана видит знакомые имена. Похоже, Виталька — не единственный, кто прикрыл когда-то Градского.

«Тупой ублюдок! До животного быстрее бы дошло, а до этого никак. Натрахается, напьется — и за руль. Ему в психушке самое место, а не в кресле депутата».

— Я проголодался. — Антон обнимает ее за плечи. — Илонка, поедем обедать.

— В «Макдоналдс».

— Хорошо. Как скажешь.

Дана копирует дискету и кладет в сумочку. Они с Антоном выходят на улицу. Знакомая машина стоит рядом с иномаркой Антона. Дана видит побледневшее лицо Константина.

— Вы куда?

— Обедать. Какого хрена тебе надо? — Антон злобно косится в сторону начальника охраны.

— Я должен знать.

— Узнал — проваливай.

Дана делает вид, что ее это не касается, Константин садится в машину и уезжает.

— Терпеть не могу этого типа. — Антон щурит синие глаза. — Строит из себя непобедимого рейнджера Уокера.

— Нельзя грубить людям. Ты этого не знал?

— Да ладно! Каким людям? Это все мусор, мелкие грызуны. За тарелку бесплатного супа мать родную продадут!

— Это тебе твой папа сказал?

— Я с ним в этом согласен. Видел всех этих кретинов на пикетах? Им платят, и они идут, спят в палатках, ведут себя как последние…

— А твой папа тебе случайно не сказал, кто их довел до такого состояния?

Антон умолкает. Сколько раз он обещал себе, что больше не станет повторять слова отца, и вот вырвалось.

«Наверное, она в чем-то права. Иногда мне тоже кажется, что это неправильно — так много нищих и все эти дети на улицах…»

— Балованный ты, Антошка. Не видел ты нищеты и голода. Все тебе давалось просто так, потому лишь, что ты — сын своего отца. А сам ты кто?

— Не начинай, Илонка. Грузишь. Так оно заведено на свете. Кто-то богаче, кто-то беднее. Это уж как кому повезло.

— Ты точно сам так думаешь?

«Не знаю… Наверное. Или не думаю? А зачем мне думать? Я все равно не смогу понять, почему я не нужен собственному отцу. И почему мне иногда страшно рядом с ним».

У Даны в сумочке звонит телефон.

— Это я. Хорошо слышно? — Константин пытается говорить резко и повелительно, только у него плохо получается.

— Конечно. Чем ты расстроен?

— Я когда-нибудь сверну шею этому щенку. Что у тебя с ним?

— Воспитательный процесс. Весьма полезная штука.

— Хорошо, об этом позже. Скажи, это ты вчера обнаружила Вику Новицкую?

— Не понимаю, о чем ты? Это она так сказала?

— Она упорно отказывается говорить о тебе. Если судить по тому, что я увидел в Викиной квартире, то ее молчание мне непонятно. Но тебя узнал таксист.

— Это ничего не доказывает.

— Ты говорила с ней?

— Я ее даже не видела.

— Что она сказала тебе?

— Ничего, ты все сам понимаешь. Что можно сказать в таком состоянии?

— Ее накормили героином. Дорогостоящая смерть. Но у нее хватило сил доползти до ванной и промыть себе желудок. Она выживет.

— Мне это неинтересно.

Дана отключается от линии. Она не узнала того, что ее интересовало. Она не узнала, для кого Вика шпионила за Ивановой и откуда у нее тот диск. Впрочем, на этот счет как раз можно строить предположения.

— С кем ты говорила? — спрашивает Антон.

— Если ты думаешь, что я стану отчитываться, значит, ты окончательно спятил.

— Илонка!