Одиссея стрелка

За окном пел черный мальчишка, рокотали, идя на посадку, самолеты, вернувшиеся с Атлантики, тревожно завывали те, которым предстояло лететь через Сахару.

Опять сны. Арабы, закутавшись в лохмотья, гонят верблюдов по периметру летного поля на фоне "либерейтеров", ждущих, пока их загрузят бомбами. Два "митчелла", все еще горящих на бразильском берегу. В одном из них Фрэнк Слоун, а над ним кружит Уайтджек, который перед самым полетом сказал ему, что переспит с его женой. И переспал. Холмы вокруг Иерусалима, крутые, каменистые, пыльные. Тускло-зеленые ряды оливковых деревьев, разбросанных по склонам, жмущихся к земле в поисках спасения от жаркого дыхания пустыни; рокот "митчеллов" среди ущелий Голубого хребта, охота на оленей, выстрелы; они летят домой из Италии, держась ниже кислородного барьера, под ними Средиземное море такой голубизны, какую в Америке не увидишь; в наушниках - грязные песни парней... впереди отдых в Александрии в ожидании прилета остальных; девушка из Флашинга, Лонг-Айленд, идет летним вечером рука об руку с Новаком в Кони-Айленд.

Его разбудил Уайтджек. Он проснулся не сразу. За окном было темно, в глаза бил электрический свет. Над ним склонился Уайтджек, осторожно его тормоша.

- Я подумал, что вам это будет интересно, - говорил Уайтджек, - ваша фамилия в списках, на доске объявлений. Сегодня вы улетаете.

- Спасибо, - сказал Стаис, смутно ощущая признательность за то, что его вытащили из мешанины обрывочных и горьких снов.

- Я взял на себя смелость и расписался против вашей фамилии в списках, - продолжал Уайтджек, - не придется лишний раз идти на поле.

- Спасибо, - сказал Стаис, - вы очень добры ко мне.

- И еще, - говорил Уайтджек, - сегодня кормят жареным цыпленком.

Над этим стоило подумать. Стаис немного проголодался, однако, прикинув, сколько сил надо затратить, чтобы встать, надеть ботинки и пройти сто ярдов до столовой, он решил перемочь чувство голода. - Спасибо, - сказал он, - я, пожалуй, полежу. Что слышно о ваших ребятах?

- Эскадрилья здесь, - ответил Уайтджек.

- Это хорошо.

- Все, кроме одной машины. - Уайтджек присел на край его койки. Голос его был тих и невыразителен. - Кроме машины Джонни Маффета.

За многие месяцы службы в военно-воздушных силах, проведенных на аэродромах, куда не всегда возвращались машины, Стаис научился одному: в таких случаях лучше ничего не говорить. Ему было всего девятнадцать, но это он уже знал. Поэтому он лежал молча.

- Они потеряли ее из виду в облаках на вылете из Асенсиона и больше не имели с ними связи. Шанс все же есть, - проговорил Уайтджек, - самолет может появиться в любую минуту. - Он поглядел на часы. - У них еще есть в запасе час и сорок минут.

Сказать было попросту нечего, поэтому Стаис молчал.

- Одно время, - проговорил Уайтджек, - Джонни Маффет вроде бы собирался жениться на моей сестре. Может, оно и к лучшему, что не женился. Быть в близком родстве и вместе принимать участие в бесконечных "развлечениях" военно-воздушных сил - занятие не самое приятное.

Уайтджек замолчал и глянул на свой живот. Намеренно неторопливым движением он расстегнул пояс, потом затянул его с такой силой, что лязгнула пряжка.

- А цыпленок был совсем недурен, - проговорил он. - Вы уверены, что не хотите есть?

- Поберегу аппетит до маминых лакомств, - ответил Стаис.

- Моя сестра была здорово влюблена в Джонни, - сказал Уайтджек, - вот попомните мое слово: вернется он домой после войны, устроится, и она его окрутит. Перед самым моим отъездом она пришла ко мне и попросила дать ей десять акров на северной стороне моего участка и три акра леса на строительство дона. Я сказал о'кей, я не против.

Он опять замолчал, мысленно представляя себе те десять акров холмистых нагорных лугов в Северной Каролине и три акра корабельного леса.

- Сплошь дуб и сосна, из которых можно поставить прекрасный дом. - Из всех людей на свете я бы больше всего хотел поселить у себя на участке Джонни Маффета. Я знаю его двадцать лет, шесть раз мы дрались с ним на кулаках, и все шесть раз я его бил - и все же заявляю это.

Он встал и подошел к своей койке. Потом вдруг вернулся.

- Кстати, - сказал он тихо, - все это между нами, сержант.

- Конечно, - сказал Стаис.

- Сестра сказала, что она с меня шкуру спустит, если я когда-либо расскажу Джонни, что для него уготовано. - Он чуть улыбнулся. - Женщины удивительно самоуверенны в каких-то вопросах, - сказал он, - и я так никогда ни о чем ему и не намекнул, даже когда надрался до чертиков и бегал нагишом по центру города Тампа в три часа утра, распевая "Кэйси Джонс".

Он вытащил из своего рюкзака сигару и задумчиво раскурил ее.

- Просто удивительно, до чего привыкаешь в армии к дешевым сигарам.

- Я пробовал курить, да бросил, - сказал Стаис. - Подожду, пожалуй, пока стану постарше.

Уайтджек тяжело сел на свою койку.

- Думаете, вас снова отправят воевать?

Стаис уставился в потолок.

- Я бы не удивился, - ответил он. - Ведь я вполне здоров. Просто устал.

Уайтджек кивнул, медленно затягиваясь. - Кстати, вы слыхали разговор насчет лейтенанта?

- Слыхал.