Одиссея крейсера «Варяг»

       Сначала поползли слухи, один занятнее другого. Рефлексирующая часть крепостного общества успешно заводила сама себя и окружающих до тех пор, пока на досках объявлений в нескольких местах города практически одновременно не появились машинописные листки одинакового содержания. Из информационного письма штаба флота можно было уяснить следующее: всех жителей просили сохранять спокойствие и ждать возвращения флота. Был большой морской бой. Он выигран. Но потери с нашей стороны есть. У японцев же они многократно больше. И все... Однако то, что в госпитале срочно устанавливали новые койки, а два пустовавших здания неподалеку санитары и врачи так же лихорадочно готовили к приему большого количества пациентов, ставя железные печки, таская и кипятя воду, расстилая койки на одеялах и матрацах прямо на полу, оптимизма не добавляло.

       Наконец, в два часа пополудни, на горизонте в море показалось облако дыма, материализовавшееся вскоре в растущий под ним до боли знакомый пятитрубный силуэт, за которым как низкие тени по пятам следовали еще два корабля, размером поменьше. Все бинокли, все подзорные трубы, все глаза в крепости следили за ними, буксиры тем временем бросились разводить бон...

       "Аскольд" подходил к Тигровому хвосту, почти не сбрасывая скорости. За ним, как пристяжные в тройке, чуть подотстав, бежали два крейсера 2-го ранга, но кто именно разобрать сразу было сложно. И только когда они подошли совсем близко, стало ясно, что это "Изумруд" и "Жемчуг".

       На мачте "Аскольда" трепетал флаг командующего флотом. Крейсер быстро прошел канал, лихо отработав машинами, развернулся, и так же виртуозно, почти без помощи портовых баркасов, пройдя входную узкость Восточного бассейна подал швартовы на адмиральскую пристань, прямо за кормой недавно введенного в бассейн подорванного на мине броненосца "Орел". На бортах корабля были заметны несколько пробоин, а трубы и котельные вентиляторы посечены осколками. В порт никого не пускала полиция, жандармы и патрули моряков. Народ постепенно собирался напротив, на возвышенности над почти законченным постройкой новым большим доком, где сейчас завершались работы по бетонировке, устройству ворот батопорта и монтажу насосного оборудования. Оно было получено от немцев через Циндао, куда за ним бегал все тот же "Аскольд". Работавшие на строительстве дока, и русские и китайцы, так же высыпали наверх посмотреть, что происходит.

       Со стороны было видно, как с борта крейсера, еще не успевшего даже обтянуть швартовы, сносят на носилках несколько человек и передают на руки врачей. Вот их уже укладывают в каретах и с эскортом сотни казаков везут по направлению к госпиталю... Вот еще носилки, еще... На "Аскольде" медленно сполз с фор-стеньги флаг комфлота, а вместо него с небольшой задержкой взлетел под клотик контр-адмиральский... Господи! Что же это? Кого же на носилках-то? Неужели САМОГО?! Неужели Степана Осиповича... Да что же это, право! Как же так...

       Между тем с "Изумруда" и "Жемчуга" так же сносили и сводили раненых. Прямо на артиллерийскую пристань. Для экономии времени крейсера сошвартовались бортами, и теперь пострадавших моряков с "Жемчуга" передавали на берег через палубу "Изумруда"... Но вот на фалы "Аскольда" взлетели флаги сигнала. Малые портовые буксиры, быстро подбежав, помогли крейсеру развернуться в бассейне, и вскоре он, в сопровождении пары "камушков", уже прошел входной бон внешнего рейда и, развивая приличный ход, вновь устремился в море.

       Прошел час... И в этот час все перемешалось в городе и в порту. Ушли неверие и сомнения, уступив место восторгу и сумасшедшему веселью - МЫ ПОБЕДИЛИ! Так было у одних. И их было большинство... Ушли муторное томительное ожидание и скребущее сердце предчувствие потери дорогого человека, уступив место скорбному ужасу и неизбывной боли. Так было у других. У тех кто уже знал - ОН не вернется... Были и те, для кого весь мир заслонили муки и боль ТОГО, кто лежал сейчас на операционном столе... Их было еще не много. Пока не много. Весь скорбный список никто не оглашал. О ком-то поведали раненые товарищи, что-то шепнули пришедшие на крейсерах корабельные врачи и фельдшеры. Кого-то страшное известие настигло с порученцем штаба флота, кому-то успел сказать знакомый матрос с "Изумруда" или "Аскольда". Весточки беды приходили по-разному. Горе было общее, одно.

       Но и счастье было общее. Со слезами на глазах. И военные и гражданские, мужчины, женщины и дети, все кто мог, кто был в силах, кто не был раздавлен горем, кто ТАК долго этого ждал, шли к порту. Шли встречать наш ФЛОТ. Так ждали своих героев Петербург и Севастополь. Ждали после Гангута, после Тендры и Калиакрии, после Синопа. И вот сейчас ЖДАЛ своих героев Порт-Артур.

       Вечерело... И вот, наконец! Золотая гора дала семафор: видны дымы на зюйд-ост. А вскоре и с менее высоких мест, с Тигровки, от Госпитальной можно было рассмотреть далеко в море широкую дымную полосу, медленно расползающуюся по темнеющему горизонту.