Одиссея кота Бродского

Бродского посадили в бронированную полицейскую машину вместе с телохранителем и под усиленной охраной с вооруженными мотоциклистами повезли в банк для получения денег. У людей в отеле, видевших театральную сцену «Отбытие поэта в банк», могло сложиться впечатление, что Бродскому вручат по меньшей мере сумму в 500 тысяч долларов. Деньги поэту в банке выдали, как и было принято в старые, добрые времена на родине Коза Ностра, в итальянских лирах и наличными.

Первая строка Библии начинается словами: «Вначале сотворил Бог небо и землю».

А первая строка знаменитого эссе Иосифа Бродского «Набережная неисцелимых» начинается с фиксации курса доллара в итальянских лирах и длины собственной жизни в годах, когда поэт впервые вступил на итальянскую землю: «Много лун тому назад доллар равнялся 870 лирам, и мне было 32 года».

Когда маленький сицилийский городок, через три года после вручения поэту Нобелевской премии и почти через 20 лет после появления Бродского на земле Данте, тоже решил вдогонку вручить поэту свою премию, Бродскому исполнилось 50 лет.

Доллар уже весил в несколько раз больше, и поэт получил много-много итальянских лир. Но оказалось, что за 20 лет лира подешевела во много-много раз, и сумма вознаграждения составила всего около 500 долларов.

Вручайте поэтам премии вовремя и сразу, как только они вступают на вашу землю!

«Маленькие города, где вам не скажут правду.

Да и зачем вам она, ведь все равно – вчера».

Вместе с «сицилийскими лирами» Бродский улетел в Стокгольм, где и отдал их своему другу, шведскому писателю Бенгту Янгфельдту, собиравшемуся ехать в Италию. Когда Янгфельдт, вернувшись из Италии, отдал Бродскому деньги, оказалось, что поэт забыл о них. Все его мысли были заняты предстоящей в Стокгольмской ратуше женитьбой на Марии Соццани.

Известно, что Бродский не любил лести, помпезности и обладал здоровым чувством юмора и самоиронии. Даже о церемонии вручения Нобелевской премии он писал в письме Исайе Берлину от 15 декабря 1987 года: «Мероприятие в Стокгольме носило несколько голливудски-опереточный характер: фраки, ордена и медали (неизвестно, в каких войнах и за какие подвиги выданные), торжественные процессии, танцующие орды студентов в фуражках иных корпораций, хоровое пение, почетный караул, гвардейцы, бойскауты, банкет на 1700 персон. После речи в Академии – салют в честь моей милости в стокгольмском небе. От всего этого чувствуешь себя лгуном, жуликом, узурпатором, подлой, неискренней скотиной…

С другой стороны, для человека, родившегося в Петербурге, обедать со шведским королем в его дворце – переживание в известной мере пикантное. Конечно же, никакого отношения к Карлу XII этот монарх не имеет: не та династия; но мне приятно думать, что я, возможно, первый за 250 лет петербуржец, сидящий за этим столом. Вернее, меня не оставляло некое смутное ощущение исторической логики происходящего».

Бродский хорошо понимал, что никакая премия не делает поэта великим: ни маленькая сицилийская, ни большая Нобелевская. Единственными критериями величия поэта являются его язык и память читателей. Даже время, описанию которого поэт посвятил так много строк в своих метафизических стихах, еще не все решает, «ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии».

Наречение кота именем

«Что в имени тебе моем?» – вопрошал А. С. Пушкин.

Почему И. Бродский дал своему коту такое странное имя Миссисипи? – спросит любознательный читатель.

Этот вопрос задала Бродскому кинорежиссер Изабель Бау Мадден, снявшая в начале 1992 года фильм о поэте «День с Иосифом Бродским». Поэт ответил, что в имени кота столько же букв «С», сколько в имени страны, где он родился. Бродский придавал большое значение звуковым ассоциациям: он иногда звонил своему другу Михаилу Барышникову и читал ему стихи, чтобы узнать, как стихи воспринимаются на слух. Возможно, странное имя кота вызывало в памяти поэта ассоциации с родиной.