Одиссея длиною в жизнь

И все-таки никто не сумел отыскать существенных изъянов в операции Флойда-Джолсона (это название тоже было несправедливым; сам он настаивал, что заслуга полностью принадлежит Джолсону, но его отказывались слушать. А Михайлович поинтересовался: "Что, боитесь разделить ответственность?").

Через двадцать минут, когда Старый служака несколько запоздало встретит рассвет, начнется первое испытание. Но даже если оно пройдет успешно и топливные баки начнут наполняться кристально чистой водой вместо мутной жижи, как предсказывал капитан Смит, — это еще не означало, что путь к Европе открыт.

Незначительным, но немаловажным фактором были желания знаменитых пассажиров. Они надеялись вернуться домой через две недели; теперь, к их удивлению — а в некоторых случаях оцепенению, — перед ними возникла перспектива опасной экспедиции через половину Солнечной системы — причем даже в случае благоприятного исхода день возвращения на Землю был окутан туманом неизвестности.

Уиллис был очень расстроен; все его планы рушились. Он бродил по кораблю, бормоча что-то относительно судебных исков, но не встречал никакого сочувствия.

Гринберг, напротив, был в восторге; еще бы, он снова работает в космосе! И Михайлович — который тратил массу времени, что-то шумно сочиняя в своей далеко не звуконепроницаемой каюте, — тоже был в экстазе. Он был уверен, что это новое приключение послужит толчком его вдохновению.

Мэгги М отнеслась к этому по-философски: "Если мы можем спасти столько человеческих жизней, — сказала она, глядя прямо на Уиллиса, — разве можно возражать?"

Что касается Эвы Мерлин — Флойд постарался объяснить ситуацию как можно понятнее и убедился, что ей и без того все ясно, — она, ко всеобщему изумлению, задала вопрос, мимо которого до сих пор почему-то проходили: "А если европейцы не захотят, чтобы мы совершили посадку на их планете — даже ради спасения наших друзей?"

Флойд посмотрел на нее с искренним изумлением; даже теперь ему все еще трудно было общаться с ней как с мыслящим существом, поэтому он не мог заранее угадать, выскажет ли она нечто поразительно глубокое или ляпнет какую-нибудь глупость.

— Очень интересный вопрос, Эва. Поверьте, я тоже думаю об этом.

Флойд говорил истинную правду: он просто не мог заставить себя соврать Эве Мерлин. Это походило бы на кощунство.

* * *

Над жерлом гейзера появились первые струйки пара. Они взлетали вверх и исчезали в небе по своим неестественным траекториям, возможным лишь в безвоздушном пространстве, испаряясь под жгучими солнечными лучами.

Старый служака откашлялся и прочистил глотку. Снежно-белая, поразительно компактная струя ледяных кристаллов и капелек воды начала взлетать в небо. Земные инстинкты наблюдателей подсказывали им, что она вот-вот наклонится и начнет падать вниз, но они, разумеется, ошибались. Струя взлетала все выше и выше, чуть-чуть расширяясь и сливаясь наконец с огромной сверкающей оболочкой кометы. Флойд с удовлетворением заметил, как трубопровод задрожал и жидкость устремилась по нему в топливные баки.

Через десять минут на мостике состоялся военный совет. Все еще раздраженный, капитан Смит коротко кивнул Флойду; слово взял старший помощник капитана, он был немного смущен.

— Итак, теперь ясно, что трубопровод работает, причем удивительно хорошо. Если ничего не изменится, мы сможем наполнить баки за двадцать часов — хотя не исключено, что придется выйти и закрепить трубы понадежнее.

— А как относительно примесей? — спросил кто-то.

Старший помощник вытянул руку с пластмассовой колбой, наполненной бесцветной жидкостью.

— Мы отфильтровали все частицы диаметром более нескольких микронов. Чтобы не рисковать, проделаем эту операцию дважды, перегоняя жидкость из одного бака в другой. Боюсь, пока не пролетим Марс, придется обойтись без плавательного бассейна.

Все рассмеялись. Напряженность исчезла, и даже капитан позволил себе улыбнуться.

— Для начала включим двигатели на минимальную тягу, чтобы убедиться, как действует Н₂О кометы Галлея. Если возникнут затруднения, придется отказаться от этой идеи и лететь для заправки домой, за чистой водой на Луну, франко-борт кратер Аристарх.

Наступила тишина; каждый ждал, что заговорит кто-нибудь другой. Затянувшееся молчание нарушил капитан Смит.

— Вы знаете, — произнес он, — что все это мне очень не нравится. Я даже… — Внезапно он изменил тему; все и без того знали, что он собирался направить сэру Лоуренсу заявление об отставке, хотя этот жест был достаточно бессмысленным при данных обстоятельствах.