Одинокий всадник

– Смотайся к одноглазому Бенито. Он там приготовил несколько бутылочек. Разобьёшь – смотри, – цепкие пальцы отца вонзаются в плечо, – побью, как пса. Вернёшься – и к кухарке. У неё много работы, гости сегодня...

...Скалит зубы головешек камин. В зале душно. Остро несёт чесноком, которым сдабривали мясо. Мигель едва успевает подавать вино. Неприметный и безмолвный, будто тень.

– Деньги можно вперёд считать, – весело ревёт Горгони и тычет в рыжего шкипера бараньей костью. – Выкуп – это благородные деньги. Чистые деньги.

– А вдруг родственнички пожалеют золота? А вдруг? – встревоженно переспрашивает Смит. Красное вино из его кружки проливается на рубаху, но он не замечает этого.

– Тогда мы не пожалеем верёвки на его шею, – захохотал Горгони.

Шкипер пьяно затянул:

Чёрт побери всякий там рай,
Бог наш – надёжный курок.
Всё забирай, капитан, только дай
Крепкого рома глоток.

– Рому! Рому! – заорали гости. Кто-то выстрелил в потолок.

Скользкими от плесени ступенями Мигель поднялся к себе. Зажёг свечу. Затем перевёл взгляд на стену, где висела его первая картина. Мигелю было поначалу грустно, и он изобразил хмурые скалы, которые, казалось, сливались с каменьями стен его каморки. Но от вида их на душе стало ещё тяжелей, и мальчик двумя решительными мазками разломал скалы. Там, в проёме, первозданно заголубело небо. И выросли цветы. И луга приняли эти цветы – невиданной красоты луга. Мигель в воображении долго гулял по ним, а затем в сердце вновь проснулись разные тайные желания. Он взял краски и нарисовал у горизонта город из солнечных лучей. Тот сказочный город, который уже раз привиделся ему...

«Выкуп – это благородные деньги», – вдруг припомнились слова отца. Значит, они кого-то схватили. И держат... Постой! А почему кухарка каждое утро ходит в левую башню?

Мигель выскользнул из комнаты... Голоса в каминном зале поутихли – ещё два-три часа и утро... Карниз башни в некоторых местах осыпается кирпичной трухой. Неосторожный шаг – и загремишь вниз. Мальчик прижимается всем телом к старой кладке, медленно продвигается к решётчатому окошку. Вот оно. Внутри темно. В углу должен быть топчан. Кажется, там кто-то лежит. У Мигеля по спине поползли мурашки.

– Кто тут? – пугаясь собственного голоса, шепчет он. – Есть кто тут?

Узник вскочил, всматривается в окошко, залитое лунным светом.

– Неужели Мигель? – дон Рамирес радостна засмеялся. – Маленькое чудо! Как ты забрался на башню?..

– Дон Рамирес, – слова мальчика журчат сквозь решётку, будто ручеёк. Я сейчас. Я спасу вас...

Горгони спал с полуоткрытыми глазами, от его храпа дрожало низкое пламя камина. Гостей сморило ещё раньше – они лежали где придётся, каждый там, где его одолел хмель.

Мигель тихонько прокрался к отцу. Господи, что будет, если он вдруг проснётся? Мальчика бил нервный озноб. Он осторожно засунул руку в карман Горгони. Вот они, ключи. Затаил дыхание, потянул к себе тяжёлую связку. Потом боком, боком к двери. Быстрее! И только во дворе перевёл дыхание.

...Мигель помог беглецу оттолкнуть парусник от берега.

– Спасибо, моё маленькое чудо! – дон Рамирес прижал его к груди, беспокойно заглянул в глаза. – А ты? Отец не простит... Поедешь со мной?

– Я сегодня разучился бояться, – тускло улыбнулся мальчик. – Возле вас. Не беспокойтесь обо мне. Попутного ветра...

Занималась заря. Мигель поднялся к себе, закрыл дубовую дверь на задвижку. А через минуту-другую внизу поднялся шум, ударило несколько выстрелов. Предчувствие беды сжало сердце мальчика, на глаза навернулись слёзы. Он видел в окошко, как мечется на берегу отец со своими ещё не протрезвевшими гостями, как он сыплет проклятия, посылая пули вслед паруснику. Уже далёкому паруснику...

На лестнице загремели сапоги.

– Это он, – злобно ревел Горгони. – Один он знает, где я держу ключи. Я убью его, как паршивого пса! Открывай дверь, уродина, слышишь! Убью!..

Дверь затрещала. Бабахнул один пистоль, другой. Пули щепили дерево, одна попала в баночки с красками, и они, жалобно звякнув, полетели с полки.

Мигель бросился к своей картине, прижался лбом к шершавому полотну.

– Помоги мне! – прошептал он в отчаянии, захлёбываясь от плача. Спрячь меня...

Дверь упала. В комнатушку ворвался Горгони, за ним – остальные.

– Ищите ублюдка. Он где-то здесь, – прохрипел старик. – Я разнесу пулей его проклятую голову...

Перевернули кровать. Заглянули в нишу. Кто-то раздавил краплак, и красные сгустки краски расползлись по полу, будто кровь. Картина с грохотом упала.

Вдруг Смит остановился, пистолет выпал у него из рук. Повернул побледневшее лицо к Горгони.

– Слушай... Его здесь нет! В окне – решётка... Дьявол...

Он попятился к двери.

– Дьявол, дьявол! – и себе завопили перепуганные гости, сбивая друг друга с ног, кинулись на лестницу.