Одинокий колдун

До первого антракта Полония искусали собаки (два пса вдруг взбесились, сорвались с ремней и набросились на парня, заползшего под эстакаду). Его оттащили со сцены, перевязали как могли и отправили на «скорой помощи» в больницу. Гамлет эффектно подрался с Лаэртом, на шпагах и на кулачках, оба слегка травмировались. Фелиция ссорила и стравливала весь народ на сцене, сама по преимуществу била Офелию и пыталась покуситься на жизнь Призрака. Однажды незаметно перерезала веревки, на которых сквозь колосники в потолке держались качели, и Призрак свалился на сцену с высоты в пять метров (чудом успел вытянуть ноги, пробил эстакаду, но сам лишь слегка оцарапался).

В антракте отдыхали прямо на сцене. За занавесом шумел возбужденный народ в зале. Прибежал Петухов, целовал и поздравлял, поскольку аплодисменты были нешуточные. «Все о'кей, все как по маслу. А импровизация — это мама театрального чуда, — бормотал Петухов. — Сейчас главное — не остыть. И поосторожней с драками. А то смотреть страшно!» Фелиции ничего не сказал, будто ее выходки совершенно не удивили. Она стояла в стороне ото всех, отвернувшись, и актеры боялись подойти, даже никто чая и хлеба с колбасой не предложил. Съели, и ей не оставили.

— Почему сабли заточены? Что за шутки? Козлы, — бушевал молоденький Лаэрт, ему Гамлет во время стычки рассек до мяса ладонь холодным оружием.

Хотя и сам Лаэрт поставил Гамлету настоящий фиолетовый синяк под глазом.

Офелия, хромая и хныкая, бродила за Петуховым, просила ее кем-нибудь заменить.

— Светка, сдурела ты! — крикнул сердито Петухов. — Мы на пороге триумфа!

— Фея меня прибьет, ей-богу, — бормотала его любовница. — А меня и должны во втором действии убить, вот она воспользуется... Родненький, спаси, отпусти меня. Феечка, прости за все, я тебя умоляю. Егорушка, защити...

Но никто из них не отвечал ей. Призрак, Гамлет и другие тяжело дышали, дожевывая бутерброды, пили стаканами ледяную воду, сжимали в руках оружие, приготовляясь к продолжению разборок. Никто не хотел отступать.

Второй акт начался с очередной диверсии королевы. Она собрала в руку все веревки, удерживающие кошек, и перерезала их. Животные с воем бросились на Призрака, как будто именно он был виновен в их неудачных судьбах. Призрак заметался по сцене — кошки прыгали ему в лицо, повисали на одежде, раздирая ее в клочки. Заметались и собаки, гулко лая, пытаясь укусить как преследуемого, так и своих врагов. Ему удалось выхватить тесак из-за пояса Лаэрта, теперь он мог отбиваться. Когда одна из кошек, напоровшись в прыжке на лезвие, отлетела в зал, там люди поняли, что схватка не отрепетирована, а идет всерьез. Заголосили в партере сердобольные дамочки, иные вслух выражали ликование, но в целом на лицах появилась некая озадаченность, которой уже не суждено было исчезнуть до конца вечера.

Критики рядом с Петуховым одобрительно кивали, говоря о «крутом реализме». «Это уже не Пискатор, друг мой, это почти Эйзенштейн!» — хлопал режиссера по плечу самый возбужденный из них. А Петухов косился направо, где вскочила с места одна из подружек Фелиции и вопила, стоя у перил: Жрите, рвите его! Так его, падлу!

Гамлет, почесав в затылке, направился к королеве, чтобы пристыдить ее. По пути приходилось огибать дерущегося Призрака (и вообще никто не пришел ему на помощь — его остальные персонажи не любили!), пинать рвущихся с поводков собак. Наконец он встал перед ней.

Стой, королева! Тише! Я хочу
Сломать вам сердце, я его сломаю,
Когда оно доступно проницанью,
Когда оно проклятою привычкой
Насквозь не закалилось против чувств...

— Кончай трендеть! — посоветовала ему королева и издевательски задрала подол пеньюара, обнажив голое тело.

Но Гамлет загородил ей дорогу к Призраку, добивающему кошек, и упрямо продолжил:

Такое дело, которое пятнает лик стыда,
Зовет невинность лгуньей, на челе
Святой любви сменяет розу язвой.
Преображает брачные обеты
В посулы игрока. Такое дело,
Которое из плоти договоров
Изъемлет душу, веру превращает
В смешенье слов, лицо небес горит!

— Заткнись и пусти, мне не до разговоров, — раздраженно выпалила королева, подобрала с досок пола чей-то меч и решительно рубанула — Гамлет отскочил, прикрылся своим мечом, продолжая монолог:

Ведь это не любовь, затем что в ваши годы
Разгул в крови утих, он присмирел
И связан с разумом...

Тут он явно сбился и стушевался, поскольку говорить о разуме этой королевы было нелепо. Потешалась, норовя огреть его мечом, как ломом, собеседница. Потешался зал. А Призрак добивал двух последних кошек. Выли и грызлись псы. Гамлет выправился: