Одинокий голубь

Дитц волновался весь следующий день. Август не вернулся, и никто больше не видел Джейка Спуна.

49

Лорена не заметила, как появился этот человек. Она не спала, даже не думала о сне. А думала она о том, что пора уже Джейку вернуться, потому что, как ни любит он играть в карты, упражняться со своей морковкой он любит больше. Так что должен вскоре быть здесь.

И вдруг, без звука, безо всякого предупреждения, перед ней возник Синий Селезень с ружьем в руке, которое он держал как игрушечное. Подняв глаза, она увидела его ноги и ружье. Луну на минуту заволокло облаком, и сначала лица его она в темноте разглядеть не сумела.

Ее охватил холодный ужас. Она поняла, что напрасно не поехала в ковбойский лагерь. Даже мальчишку прогнала. Ей нужно было уехать, но она имела глупость думать, что Джейк вернется и защитит ее от бандита.

— Вставай, — велел Синий Селезень.

Он уже поймал ее лошадь, она ничего и не услышала. Лорена вся дрожала от страха и боялась, что не сможет идти. Она не хотела смотреть на индейца: от страха она может рвануться бежать, и тогда он убьет ее. Такого жуткого голоса, как у него, ей никогда не приходилось слышать. Он был низким, напоминая рев того быка, что она слышала ночами, и в нем звучала смертельная угроза.

Она на секунду взглянула вниз на постель: она только что расчесывала волосы, и ее маленькая коробка с гребенкой стояла там. Но индеец подтолкнул ее к лошади.

— Ну уж нет, путешествуем налегке, — сказал он.

Ей удалось сесть на лошадь, но ноги у нее дрожали. Она почувствовала его руку у себя на лодыжке. Он взял ремешок из сыромятной кожи и привязал ее ногу к стремени. Затем обошел лошадь и сделал то же с другой ее ногой.

— Думаю, это тебя удержит, — проговорил он и поймал вьючного мула.

И они двинулись, причем он вел ее лошадь за собой на короткой веревке. С западной стороны, где находился лагерь, послышались крики и топот бегущего скота. Синий Селезень поехал прямо на этот звук. Через ми нуту они находились среди бегущего скота. Лорена так перепугалась, что закрыла глаза, но все равно чувство вала жар, исходящий от коровьих тел. Но вот стадо промчалось. Она оглянулась, надеясь увидеть Гаса или кого-нибудь из ковбоев, но никого не было видно.

Когда топот смолк, Лорена потеряла всякую надежду на спасение. Ее украл человек, которого Гас назвал очень плохим. Индеец пустил лошадей в галоп, и Лорене стало казаться, что они так будут мчаться вечно. Синий Селезень не оглядывался и не разговаривал. Сначала она испытывала только дикий страх, но потом почувствовала гнев на Джейка за то, что тот позволил этому случиться. Она понимала, что сама виновата не меньше Джейка, но скоро ей стало безразлично, чья это вина. Она понимала, что может считать себя мертвой и что она никогда не попадет в Сан-Франциско, — единственное, что светило ей впереди. Но вскоре она устала так, что и эта потеря, и перспектива смерти уже не волновали ее. Ей никогда не приходилось ездить так быстро. Еще не рассвело, а она думала только о том, чтобы остановиться, хотя понимала, что, стоит им остановиться, случится что-то ужасное. Но вскоре ей все стало безразлично.

Остановились они в предрассветных сумерках всего только на пять минут. Индеец решил дать лошадям напиться в небольшом ручейке не больше пяти футов шириной. Он отвязал щиколотки Лорены и кивком головы велел ей спешиться. Она послушалась и едва не упала, настолько онемели ее конечности. Внизу, на уровне ручья, было еще темно, но небо над ним уже светлело. Пока она стояла около лошади, держась за стремя, в надежде, что к ногам вернется чувствительность, индеец расстегнул штаны и помочился в ручей, из которого пили лошади.

— Давай тоже, если надо, — сказал он, едва взглянув на нее.

Лорена не могла, слишком была напугана. И ей не пришло в голову выпить воды, о чем она вскоре горько пожалела. Синий Селезень напился и кивком велел ей садиться на лошадь. Он быстро снова привязал ее за лодыжки. Солнце еще только поднималось, а они уже снова пустились в путь. Сначала свет внушал ей надежду. Должен же Джейк или кто-нибудь погнаться за ними. Они могут проезжать мимо фермы, кто-нибудь может заметить, что ее украли.

Но местность, по которой они ехали, была абсолют но пустынной. Каменистые холмы, гребни и жаркое, безоблачное небо. В голове место глупой надежды заняла пустота. Индеец ни разу не оглянулся. Он гнал лошадей через суровый край, ни на минуту не снижая темпа.