Одинокий Адам

Некоторое время они ели в молчании. Наконец Шотвелл сказал:

— Ничего у меня не получается, Дункан. Местные жители охотно разговаривают со мной, но извлечь из этого ничего нельзя.

— Я вас предупреждал. Вы могли бы и не тратить времени понапрасну.

Шотвелл упрямо покачал головой.

— Должен быть ответ. Должно быть логическое объяснение. Легко сказать, что нельзя игнорировать фактор пола, но именно это нужно делать на Лейарде. Легко утверждать, что не может существовать бесполых животных, бесполых рас, бесполой планеты, но здесь мы сталкиваемся именно с этим. Должен же где-то быть ответ на этот вопрос, и я намерен его отыскать.

— Погодите минутку, — прервал его Дункан. — Нечего зря лезть в бутылку. У меня сейчас нет времени слушать вашу лекцию.

— Но меня беспокоит не только отсутствие пола, — продолжал Шотвелл, — хоть это и главное. Весьма загадочны дополнительные ситуации, вытекающие из основной.

— Ничуть не сомневаюсь, — сказал Дункан — Но, будьте любезны…

— Без пола пропадает смысл семьи, без семьи нет основы для племени, а в то же время у местных жителей сложная племенная структура с развитыми табу, регулирующими повседневную жизнь. Где-то должно быть нечто главное, нечто объединяющее их, порождающее систему взаимоотношений, братства.

— Не братства, — усмехнулся Дункан — Даже не сестринства. Следите за своей терминологией. Самым подходящим словом будет бесполство.

Дверь отворилась, и в комнату робко вошел туземец.

— Зиккара сказал, что господин хочет меня видеть, — сказал он, — Я Сипар. Я могу выслеживать всех зверей, кроме крикунов, ходульников, длиннорогов и донованов. Это мои табу.

— Рад слышать, — сказал Дункан, — что у тебя нет табу на Циту.

— Цита! — завопил Сипар. — Зиккара не сказал мне про Циту.

Дункан не обратил на его крик никакого внимания. Он поднялся из-за стола и подошел к большому сундуку, стоявшему у стены. Порывшись в нем, он достал оттуда бинокль, охотничий нож и запасную обойму. Потом он задержался у буфета на кухне и набил кожаный мешочек мукой из банки.

— Это называется рокахомини, — объяснил он Шотвеллу — Ее придумали североамериканские индейцы. Кукурузные зерна поджаривают, а потом толкут. Трудно назвать лакомством, но поддерживает силы.

— Вы рассчитываете уйти надолго?

— Может, придется переночевать в лесу, не знаю. Но я не вернусь, пока ее не схвачу. Не могу себе позволить. А то она за несколько дней пустит меня по миру.

— Счастливой охоты, — сказал Шотвелл. — Я буду оборонять форт.

Дункан обернулся к Сипару:

— Хватит дрожать, пойдем.

Он поднял ружье и повесил за плечо. Ногой толкнул дверь и вышел.

Сипар робко последовал за ним.

Первый раз Дункан выстрелил под вечер того же дня.

Еще утром, часа через два после того, как они покинули ферму, им удалось поднять Циту, залегшую в глубоком овраге. Но выстрелить тогда он не успел. Дункан увидел лишь, как черное пятно мелькнуло и исчезло в кустах.

Весь день они шли по следу. Впереди Сипар, за ним Дункан, осматривавший места, где могла укрыться Цита. Раскаленное от солнца ружье все время было наготове.

Один раз им пришлось задержаться минут на пятнадцать. Огромный донован топтался в зарослях, ревя, он собирался с духом, чтобы напасть. Но, покуражившись с четверть часа, решил вести себя пристойно и ускакал тяжелым галопом.

Дункан глядел ему вслед, задумавшись. Чтобы убить донована, требовалось всадить в него порядочно свинца. А стоило ему пустить в ход ноги, как обнаружилось, что он весьма ловок, несмотря на кажущуюся неуклюжесть. Донованы убили многих людей за те двадцать лет, как люди прибыли на Лейард.

Когда зверь убежал, Дункан оглянулся, ища Сипара, и обнаружил его спящим под кустом хула. Он не слишком деликатно растолкал проводника, и они отправились дальше.

В кустах было множество других животных, но они не тревожили путников.

Сипар нехотя принялся за дело, однако он уверенно шел по следу. Ему указывали путь примятая трава, сломанная ветка, сдвинутый камень, легкий отпечаток лапы. Он шел как хорошо натренированная гончая. Он был здесь как дома.

Когда солнце стало клониться к западу, они начали забираться на высокий холм, и когда приблизились к вершине, Дункан шепотом остановил Сипара. Тот в удивлении оглянулся. Дункан жестами приказал ему замереть.

Туземец присел на корточки, и Дункан, проходя вперед, заметил, что лицо его искажено. В этой гримасе были и мольба, и ненависть. Он перепуган, как и все остальные, подумал Дункан. Но чувства и мысли туземца его не волновали, важнее всего был зверь.

Последние несколько шагов Дункан прополз на животе, толкая перед собой ружье. Бинокль бил его по спине. Быстрые злые насекомые вылетали из травы. Одно из них ухитрилось ужалить его в лицо.

Дункан вполз на вершину холма и залег там, оглядывая местность. Ничего нового: те же пыльные обрывы, кусты, колючки, заросшие лощины и страшная пустота вокруг.

Он лежал неподвижно, пытаясь уловить хоть намек на движение, на тень, на неправильность в пейзаже, на все, что могло оказаться Цитой.