Одинокие боги

Мы с тобой два одиноких человека, Иоханнес, — поправилась она. — Но что бы ни случилось, мы должны быть готовы поступать согласно велению времени, и мы будем готовы делать это. Мы должны быть готовы.

Как я когда-то, и ты остался один. Я научилась быть сильной, и ты тоже, верю, станешь сильным. Что бы ни случилось, Иоханнес, один из нас всегда поможет другому. Мы выстоим вместе, ты и я.

Глава 26

— Вы сами и все ваши деяния принадлежат истории, — сказал нам однажды на уроке Томас Фразер. — Не думайте об истории как о чем-то отвлеченном и далеком, принадлежащим только когда-то жившим королям, королевам и генералам. Каждый из вас является частичкой истории Лос-Анджелеса, а значит, и Соединенных Штатов, а значит, и всего мира.

Вы и члены ваших семей вписываете свои страницы в общую ее книгу. Нередко тот, кто пашет землю, оказывается важнее и нужнее того, кто командует армией, потому что армия разрушает, а земля кормит...

Начало существования Лос-Анджелеса положено 4 сентября 1781 года. Его основателями стали одиннадцать мужчин вместе со своими семьями. Их звали Камеро, Лара, Наварро, Росас, Морено, Меса, Бенеграс, Виллависенте, Родригес, Квинтеро и еще Родригес.

Всего сорок шесть человек, из них двадцать детей в возрасте до двенадцати лет. Двое мужчин были испанцами, один китайцем, остальные пришли из Калифорнии, Соноры или Синалу.

Двадцать домов окружали с трех сторон площадь, остальное пространство было отведено под общественные здания. Это и был наш Лос-Анджелес.

В долинах возле реки тогда было много лугов, разделенных узкими проходами. Эти луга и стали обрабатывать жители нового города. Каждый имел две коровы, овец и мулов. Первое правительство страны составляли в основном военные, поэтому все основатели Лос-Анджелеса являлись солдатами, привыкшими к строгой дисциплине.

Сегодня каждый из вас участвует во всем, что происходит здесь. Не думайте, что вам удастся сидеть сложа руки, когда городок будет превращаться в огромный город, а это время уже недалеко. Город создают горожане, — они потому так и называются: являясь жителями города, они управляют его судьбой.

Будет ли Лос-Анджелес лишь местом, где заключаются торговые сделки? Останется обыкновенным рынком или станет одним из самых красивых городов мира?.. Ведь все великие знаменитые города славятся своей красотой...

Так говорил учитель Фразер.

Постепенно наше обучение становилось все труднее. Он последнее время стал много задавать на дом, особенно по письму и чтению. Мы шли в школу и возвращались домой обыкновенно по центральным улицам, каждый раз обходя стороной Сонора-Таун, хотя многие его жители, мы знали это, были неплохими людьми. Этот район служил и местом сборища всякого сброда, бандитов. В городе, как перед грозой, ощущалась нервозность, словно предзнаменование грядущих неприятностей.

Нередко я задумывался над словами мисс Нессельрод о нашем с нею одиночестве. Не поэтому ли она предложила мне крышу своего дома? Не видела ли в моей судьбе повторение того, что когда-то произошло с ней самой? А может быть, существовали и какие-то иные причины?..

Как-то раз она посоветовала: «Не бойся. Маленький страх вызывает осторожность, большой парализует волю. Используй же его как стимул, но не позволяй себе оказаться в его власти».

Вот почему теперь, возвращаясь из школы, я каждый раз менял свой маршрут, два-три дня шел одним путем, потом другим. Тропинок было протоптано много, но чаще я пробирался фруктовыми садами или шел по таким дорожкам, где не ступали копыта лошади ни одного всадника, а ведь все калифорнийцы скакали на лошадях и презирали пеших.

Прошло немало времени с тех пор, как я стал ходить новыми, уже полюбившимися мне маршрутами, когда вдруг однажды увидел дона. Мисс Нессельрод говорила, что он редко наведывается в город, не выходя с ранчо иногда по несколько месяцев подряд. И вот наступил день, когда однажды, выбираясь из чьего-то сада, я услышал за собой топот копыт и обернулся, чтобы посмотреть на всадников.

Я не мог ошибиться. На великолепном жеребце, в седле, отделанном серебром, сидел красивый пожилой человек. Борода и усы его были белы. На этот раз его сопровождало шестеро, и одного из них я сразу вспомнил: нос его надвое делил шрам, это он когда-то хотел убить меня в пустыне.

Всадники проскакали мимо, но не успела еще на дороге осесть пыль от копыт их лошадей, как я уже перемахивал через забор, ограждающий двор мисс Нессельрод.

Усевшись на забор и давая своей лошади полакомиться морковкой, я подумал о поведении своего дедушки. Его ненависть была непомерной, испепеляющей. Мисс Нессельрод говорила как-то, что непомерная гордыня — это глупость, но раз уж она существует, с ней приходится считаться. Но ненависть...

В тот день я не пошел в лавку, оставшись дома. И все думал о недавней встрече. Удивительно, но я испытывал какую-то невольную симпатию к моему деду. Может быть, оттого, что мы все же были связаны узами родства? Или почему-то еще?