Одинокие боги

— Пять дней пути, — уточнил я. — Может быть, шесть. Точно не знаю.

— Мой отец бывал там. В городе много больших домов.

— Не сомневаюсь.

— Ты никогда не вернешься, — без тени сомнения утвердительно молвил Франческо.

— Здесь, в этой хижине, мой дом. Здесь убили моего отца. Я вернусь. Не сомневайся.

Лицо Франческо по-прежнему сохраняло серьезность.

— Нет, не вернешься, — настаивал он.

— Ты мой друг, Франческо, и всегда будешь им. Я непременно возвращусь. Видишь, я оставляю здесь вещи отца и даже свои книги.

— О, книги! — Он знал, как я дорожил ими. — Тогда, возможно, может быть...

Мы тронулись в путь, когда солнце лишь позолотило вершины Сан-Джакинто и Сан-Гордонио. Перевал, по которому мы следовали, вел нас в глубь темного ущелья между горами.

Одолев первую возвышенность, я оглянулся назад. Далеко позади еще виднелись пальмы, несколько хижин и даже плоская крыша лавки. Мой дом уже скрылся за дюнами. В этот миг я почему-то подумал о незнакомце, который брал с полки книги и оставлял взамен другие. Он, вероятно, будет приятно удивлен в следующий свой визит, обнаружив две новые книги: я нашел их в вещах отца и поставил на свободное место.

Оглянувшись еще раз, я увидел у входа в Китайский каньон Притягательный Камень. Некоторые называли его еще Зовущим Камнем. Говорят, когда проезжаешь мимо него, он как бы просит тебя вернуться. И еще, ходит молва, если обернешься и посмотришь на то, что оставляешь позади, то непременно вернешься в эти места. Я долго смотрел назад, потому что очень хотел вернуться. Может быть, не теперь, но когда-нибудь. Ведь там оставался мой друг Франческо.

По дороге Джакоб Финней рассказывал мне о Лос-Анджелесе.

— Там есть море? — спросил я, вспоминая рассказы отца о том, что он приплыл туда на корабле.

— До моря надо проехать двадцать миль, это небольшое расстояние.

— Мы увидим его?

— Мы будем преодолевать невысокие холмы и горы, откуда хорошо видно море, и не только оно. Далеко в море есть острова, ты увидишь и их. Говорят, много лет назад индейцы чима на своих пирогах якобы добирались до этих островов.

— Отец рассказывал мне об этом.

— Ханни, теперь запомни то, что я скажу тебе. Никому не рассказывай, что ты приехал из пустыни, даже не упоминай этого слова. Приехал ты морем, недавно прибыл из Штатов. Перед тем как мы въедем в город, переоденешься в свою городскую одежду.

— Я из всей этой одежды давно вырос, сэр! — запротестовал я.

— Ничего страшного! В Лос-Анджелесе купим тебе новую. Запомни еще: ты пробыл в море много месяцев, поэтому, естественно, за это время сильно вырос. Будь очень осторожен, ведь даже стены имеют уши! Если же откроется, что ты, сын Верна, вернулся из пустыни, тебе, малыш, будет грозить серьезная опасность.

— Я запомню, — проехав еще немного, тихо прошептал я. — Да и кому я смогу что-то рассказать? У меня ведь нет друзей в Лос-Анджелесе.

— У тебя они появятся, непременно появятся! Многие так поначалу считают. Да к тому же там мисс Нессельрод, и я тоже твой друг, Ханни.

Мы продолжали свой путь, и я опять вернулся мыслями к отцу. Он частенько рассказывал мне о таких вещах, которые только позднее стали вызывать во мне живой интерес. Что-то в ту пору, когда он был еще жив, казалось мне скучным и неинтересным. Лишь повзрослев, я начал понимать многое из сказанного им. И когда оставался один, я размышлял над всем слышанным от него, особенно когда лежал без сна. Отец, будто живой, вставал передо мной, и я вспоминал все до мелочей, что он говорил мне.

Однажды, когда он рассматривал лежащий в лавке перевод «Илиады» Гомера, какой-то человек нетерпеливо заговорил с ним.

— И вы все это будете читать? — изумился он толстенному фолианту.

— Я читал это произведение много раз, теперь же собираюсь познакомить с ним сына.

— Он же еще маленький! — едва ли не с гневом запротестовал мужчина.

— Он? Кто это вам сказал? Разве годы могут явиться препятствием, чтобы понять силу и красоту слова? Может быть, он и не поймет многого, но непременно услышит позвякивание щитов и победные звуки горна. Кто скажет, сколько маленький человек в состоянии запомнить и сколь глубок его интеллект? Может быть, через много-много лет он услышит или прочтет эти слова, угадает в них что-то знакомое, когда-то слышанное, но скрытое в памяти годами... Вполне возможно, что ему просто понравится слушать эти ритмичные чеканные строки. Большинство людей, наверное, читали эту книгу вслух, наслаждаясь звучанием языка, отдельных слов... Гомер пел свои легенды под аккомпанемент лиры, и, я думаю, — это лучший способ поведать миру подобные истории. Людям нужны легенды, зовущие их созидать, строить, завоевывать и даже терпеть лишения. Без этого человечество исчезло бы еще много столетий назад. Люди борются за мир, но их враги дают им силу. Уверен, если бы исчезли враги человечества, их стоило бы изобрести, потому что только в борьбе рождается сила, стойкость.

С этими словами отец протянул тогда руку в направлении высоких гор Аризоны и пустыни, по которой катилась наша одинокая повозка. Я навсегда запомнил этот жест...