Одиночный выстрел

Несмотря на то что колеса броневиков были устойчивы к повреждениям, скачка на изуродованных покрышках солдатам удовольствия не доставляла. Система жизнеобеспечения исправно гоняла воздух, однако вонь от серного дыма держалась на удивление стойко, смешиваясь со сладковатым запахом противопожарной пены. Ее в отделении было едва ли не по колено.

– …как поняли меня, база?! Атакован в квадрате пятнадцать – тридцать девять! – не переставая, кричал в микрофон Чумаченко, хотя сигнал о нападении приняли в тот самый момент, когда Сандерс ударил по кнопке «аварийный вызов».

– Да заткнись ты, наконец, позывной Гагара, мы уже «маскоты» навели на цель! – проревел в эфире диспетчер с «Пифии».

– Вас понял, – ответил бригадир и с минуту тупо таращился перед собой, держась руками за стенки, чтобы не удариться. Вскоре до него дошло, что какой-то «мыльный зад» из дежурной смены оскорбил его при солдатах в прямом эфире.

– Да я тебя, суку, по стене размажу! – не слишком уверенно пригрозил Чумаченко и покосился на своих пехотинцев.

Дошли ли его угрозы до диспетчера, было неизвестно, но то, что отделение ничего не слышало, было очевидно. Двое пехотинцев после столь жаркого приема все еще находились в беспамятстве – им досталось по головам дубинами. Досталось и Чумаченко, но удар пришелся по касательной. А еще, он хорошо это запомнил, нападавшие лупили точно по оружию. Он сам едва не лишился автомата, но все же сумел поднять его с земли, значит, у кого-то в отделении «ранкеров» могло и не оказаться.

Бригадир с трудом поднял закопченное стекло забрала и стал осматриваться. Пена на полу успела осесть, и в результате тщательного осмотра удалось выяснить, что отсутствуют три единицы штатного оружия.

– Эх, канальи… – глухо выругался Чумаченко, и в этот момент их бронетранспортер с шумом влетел в реку. Бригадир попытался вспомнить, второй ли это брод, или еще первый, но у него ничего не вышло.

– Лаварт, ты меня слышишь? – начал вызывать он.

– Да, босс, Лаварт на связи, – отозвался командир второго отделения. Теперь его бронетранспортер двигался впереди.

– Штатное оружие отделения…

– Чего, босс?

– На месте ли штатное оружие?

– А, сейчас проверю…

Пока Чумаченко ждал ответа, морщась при каждом ударе деформированных покрышек о землю, ему стало казаться, что у него начались слуховые галлюцинации.

«Запомните… Теда Лансберга… Сволочи… Как неожиданно… Почему по своим, сволочь?.. Почему по своим?..»

Чумаченко не сразу понял, что слышит в эфире чей-то реальный, но едва различимый голос. Потерянная мощность передатчика позволяла разобрать лишь едва различимый шелест. Что это могло быть?

Чумаченко прильнул к смотровой щели командирской башенки и, повернув ее, увидел пересекающий небесную сферу след горящего «маскота».

«Запомните Теда Лансберга… Сволочи…» – прозвучало в эфире еще раз, а затем над лесом поднялось огненное облако, и несколько мгновений спустя по корпусу броневика хлестнула ударная волна.

56

После завтрака, довольный собой, Бен Лоренц отправился осмотреть привезенную накануне вечером партию товара. Ему доложили, что среди тридцати девяти доставленных девушек две могут относиться к категории «элит-минус», однако вечером времени на это у него не оказалось, они с капитаном «Ленокса» согласовывали перечень узлов, которые следовало заменить одновременно с ремонтом генератора. Но уже утром ничто не помешало Лоренцу осмотреть вечернюю партию.

Как оказалось, старшина Крейс, принимавший товар на хранение, оказался прав. В глубине зарешеченного блока, у стены на полу сидели две прелестные девушки лет шестнадцати-восемнадцати. Скорее всего, они были сестрами.

– Крейс! – позвал Лоренц ответственного смотрителя.

– Слушаю, сэр! – отозвался тот, подбегая к командиру эскадры.

– Вон тех двух козочек нужно отселить, чтобы их тут не побили.

– Сделаем, сэр, – ответил громила Крейс, разминая кисти и запястья. Когда-то он работал профессиональным борцом, но, получив травму, был вынужден стать санитаром в одном заведении, где требовались сила и осторожность. С таким опытом в пиратской команде он стал человеком незаменимым, легко переходя от осторожной предупредительности к реальности абордажного боя.

– Какая порода, осанка, а?

Лоренц восхищенно покачал головой. Он считал себя утонченным ценителем, сумевшим, несмотря на некоторую грубость своего ремесла, сохранить тягу к прекрасному. Он мог бы любоваться этими цветами варварского мира, а потом выпустить их в поля, но ему нужны были деньги, и эти «прекрасные цветы» приходилось продавать. Причем дорого.

– А вон та черненькая, видишь?

– Да, сэр.

– Чуть подправить ушки, может быть, немножко зубки, и ее цена возрастет на пятьдесят процентов.

– Рыжая тоже не без прелести… – решился высказаться Крейс.

– Да, ножки только коротковаты, но это тоже поправимо… Знаешь, иногда я думаю, что и рихтовочный бизнес не такой уж плохой. Ты помнишь капитана Лемперга? Когда врачи запретили ему волноваться, он перестал ходить в походы и занялся рихтовкой.

– Я помню Лемперга, сэр. Когда-то начинал в его эскадре.