Одиночный выстрел

Вопрос: Принимаете ли вы горячую ванну на фронте?

Павличенко: Обязательно, и по несколько раз в день. Если ты сидишь в окопе и начинается артиллерийский обстрел, то делается жарко. Очень жарко. Это и есть самая настоящая ванна, только с землей.

Вопрос: У вас была охрана?

Павличенко: Только моя винтовка.

Вопрос: Могут ли женщины на войне красить губы?

Павличенко: Могут. Но иногда не успевают. Приходится хвататься то за пулемет, то за винтовку, то за пистолет или гранаты.

Вопрос: Какого цвета белье вы предпочитаете?

Павличенко: За подобный вопрос у нас в стране можно и по физиономии получить. Ведь его обычно задают жене или любовнице. Мы с вами в таковых отношениях не состоим. Потому с удовольствием дам вам пощечину. Подходите ближе…

Вопрос (задает его женщина-журналист): Это ваша парадная или повседневная форма одежды?

Павличенко: Нам пока не до парадов.

Вопрос (та же дама): Но форма вас полнит. Или вам все равно?

Павличенко: Я горжусь униформой легендарной Красной Армии. На ней — орден Ленина. Она освящена кровью моих товарищей, погибших в бою с фашистами. А вам желаю хоть раз побывать под бомбежкой. Честное слово, вы сразу забудете о покрое вашего наряда…

Вопрос: Табачная кампания «Филипп Морис» предлагает вам контракт: за ваш портрет, размещенный на пачках сигарет, они готовы заплатить полмиллиона долларов. Вы согласитесь?

Павличенко: Нет. Пошлю их к черту…

После пресс-конференции, которую Люда мысленно сравнила с коротким словесным боем, они вернулись в Белый дом. Там их ожидал ближайший советник президента и давний его друг Гарри-Ллойд Гопкинс. По поручению Рузвельта он посетил СССР летом 1941 года, когда гитлеровская Германия вторглась в пределы нашей страны, встречался со Сталиным, которому очень понравился. Эта симпатия оказалась взаимной. Вернувшись в США, Гопкинс выступил за сближение с Советским Союзом. Он уверил президента, что русские смогут выдержать удар небывалой силы, что им надо помогать. Теперь Гарри-Ллойд, худой, болезненного вида человек досконально расспрашивал фронтовиков Пчелинцева и Павличенко о боях под Ленинградом и Севастополем.

В разгар беседы в комнату вошла госпожа Рузвельт и объявила комсомольско-молодежной делегации, что на ужин они приглашены к Вергинии Хаабе, дочери Джозефа Дэвиса, который прежде был послом США в СССР. Гопкинс тоже пожелал поехать с ними. С автомобилем вышла неувязка. В «кадиллак» поместились только Красавченко, Пчелинцев, Гопкинс и два переводчика из советского посольства. Тогда первая леди предложила снайперу Люде ехать с ней в двухместном кабриолете, который сама водила.

Павличенко удивилась. Она не ожидала, что знатная дама так быстро забудет ее дерзкий ответ в сегодняшнем разговоре за завтраком. Однако жена президента с высоты своего роста (более 180 см) посмотрела на русскую девушку с добродушной улыбкой и снова повторила приглашение.

Небольшая машина темно-синего цвета выглядела элегантно. Скорость она развивала приличную. Элеонора, будучи в возрасте 58 лет, управляла автомобилем, как заправский гонщик. Они мгновенно оторвались от охраны, сопровождавшей «кадиллак», и вихрем понеслись по улицам Вашингтона. На поворотах госпожа Рузвельт резко сбрасывала обороты двигателя, и он завывал, перед регулируемыми перекрестками сильно нажимала на тормоза, и они скрежетали. Скоро они очутились в пригороде, застроенном богатыми особняками, утопавшими в зелени садов. Когда кабриолет остановился, Людмила, непривычная к таким отчаянным поездкам, перевела дух с облегчением. Первая леди лукаво на нее посмотрела.

Виргиния Хаабе несколько лет прожила со своим отцом-дипломатом в Москве и русский язык знала неплохо. Она заговорила с Людмилой, расспрашивая о первых впечатлениях от Соединенных Штатов Америки. Беседуя, они подошли к столу с аперитивами. Вазочки, наполненные разными сортами соленых орешков и маленькими сухими печеньицами-крекерами, располагались рядом со стаканами и бутылками с какими-то напитками. Официант в белой рубашке, черном жилете и галстуке-бабочке с готовностью наполнил для Люды треть стакана. Она, полагая, будто это — сок, выпила его одним глотком, сильно закашлялась и схватилась за горло. В стакане был крепчайший шотландский самогон, то есть виски.

— Be careful, — сочувственно сказала ей госпожа Рузвельт, взяла за руку и повела в столовую.

Судя по всему, на ужин собрались люди, давно знакомые друг с другом, придерживающиеся одинаковых взглядов на жизнь. Для них приезд советской молодежной делегации стал важным событием, которое могло оказать влияние на текущую политику Соединенных Штатов Америки. Разговор шел легко и в равной степени интересовал, и гостей, и хозяев. Но Элеонора, посадив рядом с собой Людмилу, отвлекала ее от общей беседы разными вопросами.

— Вы неплохо говорите по-английски, — шептала она ей.

— Спасибо за комплимент.

— Где вы учили язык?

— Первые уроки в детстве мне дала мама.

— Она — учительница?