Одиночный выстрел

Ранение в живот тоже, как правило, смертельное. Только смерть наступает не сразу. Поздним вечером, когда начало темнеть и сражение прекратилось, трупы гитлеровцев пересчитали. Всех тех, кто имел пулевые отверстия на животе, записали на счет старших сержантов Павличенко и Седых. Пожалуй, викинг мог быть доволен…

Защитники Севастополя проявляли чудеса храбрости и героизма.

Однако им катастрофически не хватало боеприпасов, вооружения, продовольствия. Подвоз необходимого войскам имущества с Кавказа затрудняли весьма успешные действия фашистской авиации. Она безраздельно господствовала в воздухе, потопив немало гражданских судов и кораблей Черноморского флота. В июне 1942 года немецкие летчики настолько обнаглели, что стали гоняться за отдельными автомашинами, конными повозками и даже пешеходами, передвигавшимися по территории Севастопольского оборонительного района, расстреливая их с воздуха.

Фрицы, точно крысы, медленно, но неотвратимо вгрызались в советскую оборону, и нашим бойцам приходилось отступать под их бешеным напором.

Комсомольское собрание первого батальона 54-го полка устроили 16 июня, под скалой в Мартыновском овраге, чтобы защититься от внезапного налета. На нем присутствовало 24 человека, причем некоторые имели легкие ранения. Комсорг полка Яков Васьковский произнес короткую печь. Он сказал, что за девять суток, прошедших с начала третьего штурма, в батальоне погибло больше половины членов ВЛКСМ, состоявших здесь на учете. Пополнения нет, снабжение боеприпасами, пищей и водой все хуже. Скрывать нечего: судьба Севастополя предрешена. Но это не значит, будто захватчики будут весело маршировать по его улицам под музыку. «Разинцы» пойдут на самопожертвование и до конца исполнят свой воинский долг.

Его слушали молча. Смертельная усталость читалась на лицах рядовых и сержантов. Их изъеденные потом гимнастерки выгорели от нестерпимо жаркого солнца, бинты на ранах потемнели от пороховой гари. Они пришли сюда с оружием, прямо с огневых позиций. Людмила тоже держала у ноги приклад своей боевой подружки «Светы». Васьковский обернулся к снайперу, ожидая поддержки от орденоносца и комсомолки-активистки. Подумав, она сказала только одно слово:

— Клянемся!

— Клянемся! — как эхо, повторили за ней однополчане.

Всю жизнь Павличенко потом испытывала угрызения совести от того, что не довелось ей исполнить эту святую клятву до конца и быть с боевыми товарищами в их последней битве с ненавистным врагом. Зачем она тогда отправилась в штаб полка, уже неважно. Важно другое. Немцы в тот час нанесли по нему точный удар из тяжелых орудий. Явно сработал корректировщик огня, располагавшийся где-то неподалеку. За семь месяцев Севастопольской обороны она уничтожила их, наверное, не меньше дюжины. А тут вовремя не выследила, не приняла меры, опоздала…

Пронзительный свист, грохот разрыва, обрушение крыши блиндажа, голубое небо, вдруг открывшееся между обломков бревен, осколок, который оторвал ей мочку правого уха и сделал глубокий разрез возле него на щеке. Он вызвал острую боль и сильное кровотечение. Дальнейшее старший сержант помнила смутно.

— Тебя, — сказал Борис Чопак, наклоняясь к снайперу Люде с хирургической иглой, заправленной шелковой нитью, — нельзя оставить без присмотра ни на минуту.

— Корректировщик, — пробормотала она.

— Кто-кто?

— Нужно снять корректировщика. Отпусти, я пойду.

— Прямо так, без гимнастерки?

— Моя винтовка в окопе, — она сделала попытку подняться с операционного стола, но обе медсестры, схватив Павличенко за руки, уложили ее обратно.

Из-за нехватки медикаментов в медсанбате № 47 уже два дня проводили операции без новокаина и морфина. В сложных случаях для обезболивания применяли водку или разведенный спирт. Кроме ранения лица, у старшего сержанта была еще и контузия, четвертая по счету. Водка на нее подействовала странным образом. Боли она не чувствовала, но и не осознавала, где теперь находится.

Молодой хирург обработал рану и стал накладывать ровный, как линейка, аккуратный шов. Шрам на лице у красивой женщины не должен быть виден. Для нее он — не достоинство, а досадная, абсолютно ненужная деталь. Он не допустит, чтобы в будущем дражайшая супруга упрекала его за небрежную работу…

В пятницу, 19 июня, в Севастополь из Новороссийска пришли сразу пять подводных лодок. Они доставили в осажденный город 165 тонн боеприпасов, 10 тонн авиабензина, 10 тонн продовольствия. Обратно в Новороссийск подлодки тоже не уходили пустыми. На них в тыловые госпитали отправляли раненых. По крайней мере, одна из самых больших — Л-4 («Ленинец-4») могла, по расчетам специальной комиссии ВМФ, взять на борт до ста человек. Построенная в 1933 году как подводный минный заградитель, она достигала в длину почти восьмидесяти метров, в ширину — семи метров.