Одиночество в Сети (S@motnosc w sieci)

Примерно так после второй бутылки кьянти убеждал он себя в том, что ее муж – динозавр – неизбежно вымрет, даже если он ведет здоровый образ жизни и питается одними экологически чистыми овощами. И то, что его не станет, окажется дополнительным фактором, способствующим всеобщему прогрессу.

Динозавры ведь тоже были излишним балластом цивилизации. Их генетическая программа – практически достоверно установлено, что генные мутации у динозавров более не происходили, – исполнилась до конца, а это грозило тем, что на планете никогда не будет людей.

И Интернета тоже не будет.

Но, к счастью, так не случилось. Упал метеорит, и динозавры вымерли, освободив место крысам. Эти сверхинтеллектуальные создания, жившие в норах и привычные к темноте, которая так эффективно уничтожила динозавров, вышли на поверхность планеты и стали быстро эволюционировать.

Так неужто он тоже является такой крысой? Нет! Уж он точно нет!

Впрочем, гипотеза с падением метеорита всего лишь одна из многих. Случалось, он с ней и не соглашался. Все зависело от количества выпитого вина.

Кроме того, ему хотелось иметь привилегию куда более весомой исключительности.

Исключительного владения ее мыслями.

Ему хотелось, чтобы она думала только о нем – когда испытывает радость, принимает решение, бывает растрогана или взволнована. Чтобы думала только о нем, когда слушает музыку, которая ее восхитила, весело смеется над анекдотом или плачет от избытка чувств в кино. Хотелось, чтобы она думала о нем, когда выбирает белье, духи или краску для волос. Чтобы только о нем думала на улице, когда деликатно отводит взгляд от целующейся пары. Чтобы единственная мысль утром, когда она просыпается, и вечером, когда засыпает, была о нем.

И он был уверен, хотя не отваживался об этом спросить, что она мастурбирует.

Слишком она была интеллигентна, чтобы не делать этого.

Только мастурбирующие женщины ясно знают, что возбуждает их, и способны попросить этого. К тому же акт мастурбации является всего лишь дополнением к истинному акту, который происходит в мозгу. Промежность является лишь сценой, на которой он разыгрывается. Он был убежден, что она мастурбирует, думая о нем. Да, это и была та желанная исключительность: быть в ее мозгу – в ее пальцах – в такой момент.

Можно ли быть ближе женщине, чем тогда, когда она разряжает напряжение своих фантазий, зная, что ей ничего, абсолютно ничего, и не перед кем не нужно изображать?

Даже если это не он целует ей лоно, все равно оно является его сценой.

И тем не менее он все чаще чувствовал, что этого ему недостаточно. Он стал замечать и в их разговорах по ICQ, и в ее мейлах, что она нашла себе modus vivendi и научилась жить (по его мнению, уютно и удобно) между двумя мужчинами – между ним и своим мужем. Каждый из них был источником совершенно разных ощущений, но в результате, ободренная тем, что Якуб совладал с ревностью или по крайней мере не выказывает ее, она перестала скрывать, что такая ситуация ей не мешает, не тревожит, не нервирует и не приводит в отчаяние.

Он мог бы спросить ее, так ли это на самом деле. Однако не делал этого, боясь, что она подтвердит его худшие опасения. Он попал в собственную ловушку: мужская гордость в соединении с впечатлительностью становилась подобна ране на ступне, которая воспаляется от хождения. А ходить необходимо.

И все же когда она в пятницу прислала ему фотографию с приема, устроенного фирмой ее мужа, и он увидел ее в его объятиях, вся эта модель исключительности рассыпалась, как карточный домик. И он вдруг осознал, что вот этот вот, с фотографии, залезает в нее пальцем, языком и пенисом, что под ним она что-то шепчет, становится влажной и, может, даже кричит от наслаждения. И эта мысль ударила в самую рану, и он от невыносимой боли написал и отослал тот e-mail.

А когда боль прошла, его стал жечь стыд. То, что он сделал, противоречило всей его философии, которую он с таким пылом излагал ей и которую она с таким пылом и так безуспешно оспаривала. Ведь это же он сам убеждал ее, что его, например, смешит всеобщее отождествление любви с банальным и, в сущности, комическим актом, во время которого кто-то кому-то куда-то что-то засовывает, и ежели как следует задуматься, банальность этого акта просто-напросто ошеломляет. И это он, а не кто-нибудь другой неизменно убеждал ее, что куда больше любви он обнаруживает во внезапном потоке энергии между зрачками.

И после этого она будет читать слезливый мейл о еще одном самце, испытывающем из-за ревности психосоматические боли сердца и простаты?!

Он ощутил вибрацию. Это был пейджер у него в кармане. Якуб достал его и прочитал сообщение из Гамбурга.

Удалось!

Она не прочтет этот текст.

По крайней мере сегодня не прочтет.

То, что Яцек знает о ней, его не особенно обеспокоило. Во-первых, Якуб был уверен в его молчании, а кроме того, он ни капли не сомневался, что Яцек, когда доберется до этого текста в Познани, прежде чем уничтожить, прочитает его.