Одиночество не для них

Да, она трусиха. И всегда была трусихой. Отец бросил семью; каждый год они с матерью переезжали на новое место. И много лет Жасмин преследовал один и тот же кошмар, от которого она в страхе просыпалась по ночам: она приходит из школы, а мамы нет. В доме живут чужие люди. Так она стала бояться.

Наклонившись вперед — от бедра, как советовал Лайон, — она с силой опустила весла в воду. Черт побери, она справится! Она на все готова, лишь бы не оказаться среди леса в кромешной тьме и даже без фонарика!

— Передохните.

— Не поможет.

— И все же сделайте передышку. У меня есть носовой платок. Достаньте его из кармана штанов, разорвите надвое и оберните им руки.

Жасмин молча помотала головой — не хотела выбиваться из найденного ритма. Советы Лайона помогли — она кое-чему научилась по части гребли.

Например, тому, что нет ничего хуже этого занятия.

— Не упрямьтесь. Жасмин. Я не хочу, чтобы вы истекли кровью.

— Боитесь, что запах свежей крови привлечет аллигаторов?

Она все-таки потеряла ритм: весло дрогнуло и завязло в воде. Слезы потекли из глаз Жасмин, и от этого многострадальные щеки зачесались еще сильнее.

— Одно утешение: когда в газетах появится отчет о моих злоключениях, бабушка не будет волноваться, потому что не вспомнит, как меня зовут!

Глава 3

Небо на востоке уже побледнело, когда Лайон открыл глаза. Не шевелясь, осторожно и неглубоко вдохнул. Все еще болит! Все тело болит, а где не болит, там ноет или ломит.

Несколько секунд Лайон пытался определить для самого себя, чем отличаются боль, ломота и нытье. Немудрено после ночи, проведенной в четырнадцатифутовой лодке.

И главное, без крыши над головой. В феврале.

Очарование теплого дня исчезло: за ночь температура, должно быть, упала до нуля.

Они остановились на привал. У Жасмин болели руки, у Лайона — все тело. Он понимал, что добраться до места засветло не удастся. Он решил, что лучше дать девушке поспать, чем путешествовать в ночном мраке, рискуя заблудиться. А потом заснул сам. Не слишком разумно, но, в конце концов, его силы не беспредельны.

— Черт бы все это побрал… — прохрипел он, воспаленными глазами уставившись на женщину, клубочком свернувшуюся на корме. Ложась спать, она подняла ворот рубашки, опустила закатанные рукава, а ноги постаралась прикрыть клапаном сумки и какими-то измятыми тряпками. — Пора вставать, — произнес он.

Она застонала во сне и подтянула колени к подбородку. Ее шорты — когда-то белые — были не слишком откровенны: они закрывали ноги до середины бедра. Но при таких длинных ногах этого явно недостаточно. Слишком много обнаженной плоти открывается на милость стихий.

А также нескромных мужских глаз.

— Жасмин, просыпайся. Надо плыть дальше. Девушка открыла один глаз, второй заплыл окончательно и не открывался. Вздрогнув, она пробормотала что-то вроде: «Где я?»

— По моим прикидкам, примерно в семи милях к северу от фермы Билли, в полмиле к западу от Комариной Канавы и в миле к востоку от Грейсленда.

— Ox!

Она почесала щеку, затем коленку и улыбнулась. Есть что-то трогательно обезоруживающее в женщине, которая просыпается, дрожа от холода, почесываясь, сонно моргая, и при этом еще умудряется улыбаться.

— Грейсленд? — зевнув, переспросила она. — Я думала, это в Теннесси.

Голос ее звучал по-утреннему томно, хрипловато-чувственно. С иной женщиной и при иных обстоятельствах Лайон принял бы такую манеру речи за приглашение.

Но не здесь и не сейчас.

— Не хочешь разогреться? Сделать несколько упражнений, чтобы разогнать кровь. Только смотри не упади за борт.

— Слишком поздно! Я замерзла, словно ванильное мороженое под Рождество!

Лайон тоже зевнул и вдруг неожиданно для себя ухмыльнулся во весь рот. Черт, он не мог припомнить, когда в последний раз улыбался, тем более до завтрака! Интересно действует на него общение с Жасмин Кленси.

Лайон приехал сюда, чтобы побыть в одиночестве. Если уж говорить о компании, предпочел бы общество физиотерапевта или массажиста. А вместо этого в его жизнь ворвалась Жасмин Кленси со следами ядовитого плюща на лице, стертыми в кровь ладонями и сногсшибательными ножками. Что она за человек, Лайон пока толком не понял.

Ясно одно — здесь, на болотах, ей делать нечего. Так или иначе, он должен от нее избавиться.

— Как ты себя чувствуешь? Спина еще болит? поинтересовалась она голосом, напомнившим ему о знойных ночах, смятых постелях и сладких женщинах.

— Уже меньше. — На самом деле спина терзала его все сильнее и сильнее. Но Лайон не видел смысла вываливать на Жасмин дурные новости. — Есть хочешь?

— Умираю от голода! Скажите, сэр, нет ли у вас на яхте кока?

— Кок в увольнении. Но, если залезешь ко мне в левый брючный карман, найдешь там полплитки шоколада. Боюсь, правда, что он растаял.

— Спасибо.

Это оказалось не так-то легко. Стоило Жасмин встать на колени, как лодка угрожающе закачалась. Схватившись руками за борта и при этом поморщившись от боли, Жасмин пережидала опасный момент.